ГЛАВА 1
Собираться в школу – не такое уж и хлопотное дело, по крайней мере, лично для меня. Проснулась, умылась, причесалась, подкрасила реснички, и вперед. Мама все равно не увидит такого легкого макияжа. Это не потому, что у нее слабое зрение, просто сейчас ей не до меня – она занята сборами отца. А это уже гораздо серьезнее. Нужно настрогать кучу бутербродов, завернуть их в фольгу, сложить в пакет и положить в сумку. Только в этом случае папа сможет благополучно провести рабочий день. Я с пятого класса обхожусь своими силами. Сейчас я уже в седьмом, и я считаю себя вполне самостоятельной девчонкой. Делаю пару бутербродов, вешаю рюкзак на плечо, открываю дверь и, сломя голову, лечу к автобусной остановке.
Просыпаться мне приходится, честно сказать, рано, а для школьницы – вообще чересчур рановато. Когда все мои одноклассники только-только раскрывают слипшиеся ото сна глаза, я уже стою на остановке и прилежно дожидаюсь свою колымагу.
Но вот сегодня привычный распорядок дня был сразу же нарушен тем, что как только я вышла из квартиры, мое настроение резко ухудшилось. Еще бы! Увидеть такое с самого утра!
Когда я закрыла дверь на ключ сделала первый шаг, мой взгляд сразу же упал на… красную крышку гроба. Я не удивилась бы даже воскресшему динозавру, но увидев такое, я немного оторопела.
– Что это? – мысленно спросила я себя.
– Крышка гроба, – ответил внутренний голос.
– Но что он здесь делает?
На этот вопрос внутренний голос так и не дал ответа. От страха мне показалось даже, будто эта самая красная крышка медленно ползет по стене – прямо по направлению к лестнице. Я зажмурилась, ожидая, что, как только я их открою, это плавное передвижение прекратится. Так и случилось. Крышка, украшенная атласными лентами такого же цвета, стояла на своем прежнем месте.
Я перевела дыхание, взяла себя в руки и оторвала, наконец, взгляд от этой проклятой крышки, напоминающей людям о том, что все мы не вечны. Быстро сбежав со своего второго этажа, я с радостью и облегчением вдохнула свежий морозный воздух и, решив не думать об утренней неприятности, направилась к автобусной остановке.
«Да, денек выдался что надо! А главное – начинается очень забавно», – подумала я и снова отогнала от себя грустные мысли.
Но, как оказалось, невезение затягивает человека, как старое бездонное болото. Следующей неприятностью стал автобус. Нет, он не был страшным, хотя и красивого в нем было тоже мало. Просто рейс задержали на целых десять минут, в течение которых я переступала с ноги на ногу и грела свой чувствительный нос, укрывая его пуховой варежкой. Десять минут во второй половине дня – это мелочь, но, когда речь идет о зря потраченных утренних десяти минутах, то это – катастрофа.
При таком раскладе я могу и на урок опоздать. Благо, что первой будет физкультура, и мне не составит труда пристроиться к бегущей веренице одноклассников, делающих легкую разминку в начале урока. Но это возможно только в том случае, если физкультурник куда-нибудь отвернется и решит сделать перекличку только в конце занятия.
Я с большим трудом влезла в переполненный автобус и каким-то чудом пристроилась у бокового окна. Хорошо, что мой рост не превышает ста пятидесяти пяти сантиметров, а вес – сорока пяти килограммов. Благодаря этому я могу легко перемещаться даже в самом переполненном транспорте. Я всегда любила стоять у окна, за перегородкой. Стоишь себе спокойно, никто тебя не трогает, не задевает по голове своими неподъемными котомками и не тычет локтем в спину, продвигая вперед, к самой кабине водителя.
День был на редкость солнечным. Всю ночь шел снег, и на утро люди просто проваливались в высокие сугробы, проклиная модные и совершенно непрактичные сапожки, плохо защищающие от такого огромного потока снежной массы, хлынувшего на землю.
Я ехала и абсолютно ни о чем не думала. Нельзя сказать, что я большая ветреница, не способная сосредоточить свое внимание на каком-то определенном предмете. Например, большую роль в моей жизни играют звуки. Любые звуки, какие бы они ни были – гармоничные или режущие слух, нежные или грубые. Я могу сравнить себя даже с живой копилкой, внутри которой хранится великое разнообразие звуков. Вот и сейчас я ехала, ни о чем не думала и впитывала в себя все, что слышу.
Наверное, способность различать и запоминать звуки должна быть присуща любому музыканту, к «братству» которых я и принадлежу, но у меня это происходит как-то не так, как у других.
Бывают минуты, когда я могу полностью «выключаться» из настоящего времени, и переноситься в прошлое. Воспоминания освещаются так ярко, они становятся зримыми и слышимыми до такой степени, что мне представляется, будто все происходит на самом деле, в реальной жизни. И все это благодаря звукам! Иногда мне кажется, если я оглохну, я перестану жить, потому что вместе со звуками исчезнет все – и краски, и запахи, и слова, и чувства.
Могу с уверенностью сказать, что я не ошиблась, когда услышала этот невероятный звук.
Автобус тарахтел и рычал так сильно, что люди вынуждены были напрягать свои голосовые связки и просто-напросто кричать, чтобы перекинуться парой слов с соседом.
И этот странный звук выделялся из общего хора мужских и женских голосов, в которых слышалось утреннее раздражение и стремление невыспавшихся пассажиров как можно быстрее войти в ритм рабочего дня.
– Что это такое? – подумала я про себя и настороженно посмотрела по сторонам. – Этот звук такой высокий! Наверное, только комар может издавать что-то подобное. Но какие комары зимой? Да и разве можно услышать какого-то там писклю-комара в таком шуме-гаме?
Я еще раз оглядела людей. Кажется, никто из них, даже те, кто ни с кем не общался, в одиночку рассматривая мелькающие улицы, не замечал ничего странного. Мне же хотелось схватиться за голову и со всей силы закрыть свои чувствительные уши. Неужели этот назойливый хрипящий звук слышу только я?
Рука напряжено вцепилась в поручень. Я закрыла глаза, потому что почувствовала, как медленно начинаю терять над собой контроль. И вот раздался последний всплеск, протяжный писк оборвался и… я пришла в себя.
Никто даже не обратил внимания на то, что девчонка с огромным, набитым книжками рюкзаком еле-еле стоит на ногах и мертвой хваткой держится за поручень. Я машинально потянулась к форточке. Мне необходим был свежий морозный воздух.
– Ты что? – раздался старческий голос у меня за спиной. – Тебе жарко, а людям холодно! – Кто это зимой форточки в транспорте открывает?
Я оставила затею с форточкой, решив, что надышусь воздухом после того, как выйду из этой общественной бани на четырех колесах. И тут появилось «она»…
Все началось с того, что я зажмурилась от ярких бликов, играющих на стекле. Мимо автобуса с бешеной скоростью мчались разноцветные «легковушки». На их блестящие крыши, окна и крылья падали солнечные лучи, которые играли на стеклах машин маленькими непоседливыми «зайчиками». Но мне ни разу в жизни не приходилось видеть картину, которая была нарисована не красками, а бликами.
