– Ну и на фига нам это нужно?
– Там разгадка, – серьезно сказал Алешка. – Даже три. Этой рыбищи с глазами – раз, – он стал загибать для убедительности пальцы. – Этих пиратов – два. И тетрадки спертой – три.
Ну наворотил! Фантазер необузданный.
– Иди за аквалангом… Постой, – спохватился он. – Не три, а четыре. Четвертая – сейф! – И, довольный, загнул еще один палец. И показал мне – для убедительности. – Видал сколько?
Целый кулак получился. Угрожающий. Но спорить я с ним не стал – самому сделалось интересно. Оставалось только уточнить детали. Насчет акваланга.
– А как я его пронесу? Тетя Женя увидит.
– В окошко спустишь, на веревке.
Все уже продумал, авантюрист с хохолком. Я так и сделал. Забрал в лодочном сарае веревку подлиннее, обмотался ею и сверху натянул безрукавку. Перетащить акваланг из кладовки в нашу комнату удалось без проблем. (Профессор в своей комнате продолжал поиски тетради, Р.М. в своей комнате похрапывала до обеда, Боцман опять где-то пил пиво, а тетя Женя гремела кастрюльками на кухне.) И без проблем я спустил акваланг на берег. Алешка тут же спрятал его в кусты, а я втянул назад веревку и побежал к нему.
– После обеда сплаваем, – шепнул он. – Когда тетя Женя всех отдыхать уложит. Не пожалеешь, – многозначительно добавил он. – Будешь приятно удивлен. – Подумал и сказал честно: – Или неприятно.
После обеда мы послушно ушли к себе, дождались, когда по холлу разнесся трубный храп Р.М., и на цыпочках выбрались из замка. Я перетащил акваланг к скале. Поставил его торчком на песок. Лешка потрогал вентиль, примерился к баллонам – они были только чуть пониже его ростом – и честно признался:
– Мне с ними не справиться. Ты поплывешь.
– А ты думал, я тебя пущу? – И уточнил: – И что мне там искать?
– Рыбу с глазами. Если она там, то рассмотри ее как следует. Если она… – тут он задумался и мысль свою не закончил.
Если она там… Если она меня не проглотит… Ох, как мне не хотелось нырять в какую-то черную подземно-подводную дыру. Где почти наверняка прячется какое-то чудище. Но не показаться же младшему брату трусливым старшим братом. Я навьючил акваланг, взял в рот загубник и браво помахал ему, прощаясь.
– Ты только не бойся, – сказал Лешка мне в спину, когда я, шлепая ластами по мокрому песку, пошел в воду. – Там не очень страшно. Но ужасно интересно.
Я погрузился в воду и поплыл к скале. Сначала было хорошо – песчаное, в рубчиках, дно, веселые рыбешки, крабик, присевший от страха на попу, когда на него упала моя тень… А потом… Потом мрачный провал в теле скалы, обросший острыми ракушками мидий. За ним, в его глубине, пугающая чернота. Я поплыл в него, вяло работая ластами. Журчал выдыхаемый воздух, остальное – глубокая черная тишина. Через несколько метров стало светлее. Я глянул наверх – там светилось в скале «окошко», к которому взбирались крутые, заросшие ракушками ступени. А на одной из них… лежал чужой однобаллонный акваланг. Не знаю, зачем и почему, но я подплыл к нему и, отвернув вентиль, выпустил из него весь воздух. Он, большими пузырями, весело умчался наверх, в свою родную стихию. И растворился в ней. А я в чужой, враждебной стихии все-таки поплыл в глубь грота. Заранее боясь темноты и холода. Насчет холода, да, я не ошибся – вода в глубине скалы становилась все холоднее, пока не стала откровенно ледяной. А вот насчет мрака я чуточку ошибался. В глубине грота что-то неясно светилось. Слабо указывая мне путь во мраке. Я немного проплыл, и мне показалось, что грот не заполнен водой доверху. И я стал медленно всплывать, вовсе не будучи уверенным, что не упрусь макушкой в твердый камень. Не уперся. Высунув голову из воды, увидел над собой полукруглый мрачный свод, который мерцал каплями влаги, словно черное ночное небо звездами. А на поверхности воды, в самой глубине грота, лежало тело огромной рыбы. И два ее огромных глаза зловеще светились. И в одном из них вдруг мелькнула какая-то тень – рыба словно ехидно подмигнула мне. Долго не раздумывая, я развернулся, погрузился и, работая ластами, как пароход колесами, дунул в море – туда, где приветливо светился выход из грота. Из этой загадочной пещеры капитана Немо.
Всплыв возле самой скалы, я добрался до пляжного берега и лег на песок, обессиленный краткими, но яркими впечатлениями. Алешка оказался прав только отчасти: было интересно, но и страшно тоже. Пожалуй, было страшнее, чем интереснее, если честно.
Он помог мне отстегнуть ремни и выбраться из акваланга. И нетерпеливо спросил:
– Ну?
– Там подводная лодка. Не очень большая. И в ней кто-то есть…
– Знаю, – перебил меня догадливый братишка. – Это «Марфа».
А не Марья. О которой он подслушал в катакомбах. Это я тоже понял.
– Что еще видел? – теребил меня младший брат.
Я рассказал ему про чужой акваланг и поторопился добавить:
– Пошли домой.
– Сейчас, – он задумчиво теребил хохолок на макушке. – Сейчас мы с тобой еще одну рыбку узнаем. Прячемся.
Это он верно сообразил, вспомнил я про разряженный мною чужой акваланг.
Мы забрались в кусты и улеглись на теплый песок. Ждали мы долго, я даже подремал немного, согревшись под солнцем.
– Вот он! – дернул меня за руку Алешка.
Из воды, задыхаясь и кашляя, выскочил… наш бравый подводный Боцман.
– Вот это да! – прошептал Алешка. – Не ожидал. – Он внимательно наблюдал, как Боцман, волоча акваланг, выбирался на берег и исчез за скалой.
– А кого ты ожидал увидеть? – спросил я.
– Того, кто тетрадку спер.
Ах, вот оно что!
– А кто ее спер?
– Теперь я и сам не знаю, – растерянно признался Алешка. – Но узнаю, – с угрозой пообещал он.
Мы тем же путем затащили акваланг в замок, убрали его на место. Я завалился на кровать – переживать свои приключения в мире подводного мрака, а Алешка переставил краба с моей тумбочки на свою и добросовестно сел за свой дневник.
Глава VII
Наставление номер двенадцать
Любимая Алешкина учительница настояла, чтобы ее любимый ученик дополнительно позанимался летом русским языком.
– У него очень своеобразные отношения с грамматикой, – сказала она маме с улыбкой.
– Я знаю, – грустно покачала мама головой.
И они договорились заставить Алешку вести на каникулах дневник, а меня – проверять его и прорабатывать вместе с ним ошибки.
– Обоим будет полезно, – сказала мама. И напомнила мне при отъезде: – Не забывай про Алешкин дневник. Отмечай ошибки красной ручкой. Обещаешь?
Обещал и это. Хотя наставление было не из самых приятных. Тем более что у меня самого отношения с грамматикой тоже несколько своеобразные…
Алешка сделал очередную запись и задумался.
