– Давай! – Алешка прищурился и спросил: – Страница двадцатая. «И тогда он сказал». И что он тогда сказал?
Эля растерялась.
– Мамуле хочешь помочь? – прямо спросил Алешка.
– А что? – Эля привстала. – У нее проблемы?
– Уже очень давно. У тебя фонарик есть?
– Нет. А у тебя?
– У меня тоже. – Алешка на секунду задумался. – А отбойный молоток у тебя есть?
– Нет. – Эля сердито усмехнулась. – Зато есть бульдозер.
– И золотой ключик. От шкатулки. – Все становилось на свои места.
– Леш, я ничего не понимаю. Ты можешь сказать по-человечески?
– Могу. Запросто. Твой ключик, он не от волшебной дверцы.
– Опять?
– Хочешь цирк?
– Хочу.
– Пойдем. Ключик сними с шеи и зажми его в кулачке. Пошли!
Они пришли в кабинет Мишеля, где папа опять куда-то звонил.
– Пап, хочешь цирк? – спросил Алешка с порога.
– Вот только не это! – Папа положил трубку. – Мне этого цирка – во! – Он провел ладонью по горлу. – А в чем дело?
– Ты бы сел, – тихонько посоветовал Алешка. – Эля, подойди к нему и разожми свою нежную ладошку.
В Элькиных глазах – вопрос. В папиных – два. Они слушали Алешку, будто он говорил, что нужно сейчас же содрать со стены старый холст с очагом и бараньей похлебкой. Жаль, конечно, но ведь и интересно – что там, за этой тряпкой? Дохлые мухи в паутине? Или гора сокровищ?
Эля подошла к папе, пожала плечами и разжала ладонь. Папа взглянул и… сел мимо стула на пол.
– Я ж тебя предупреждал, – сказал Алешка. – Ты не ушибся?
Папа поднялся, взял в руку ключик, осмотрел.
– Эля, – спросил он. – Откуда он у тебя?
– Мама подарила.
– А где она его взяла?
– Ей тоже кто-то подарил. В вашей России, очень давно.
– А мама не говорила тебе, от чего этот ключик?
– Говорила. Но непонятно. Она говорила, что этот ключик от волшебной шкатулки, в которой таится счастье.
– И что?
– Не знаю. Мамуля сказала, что в этой шкатулке счастья не было. Может быть, в какой-нибудь другой. Она сказала: «Может ты, дочка, найдешь эту шкатулку, отопрешь ее и выпустишь на волю свое счастье».
Алешка скептически хмыкнул. И сказал голосом Буратино: «Здесь какая-то тайна». А потом добавил своим голосом:
– Была…
Что же это за золотой ключик? Припомни!
Глава XII
Старая мельница
В общем, и папу, и Алешку этот золотой ключик очень огорчил. И они оба думали о том, как огорчится Эля, когда узнает, откуда взялся этот ключик. И что за шкатулка, которую он когда-то запирал и отпирал.
– А чего вы так удивились? – встревоженно спросила Эля.
Папа немного растерялся с ответом, но его выручил Алешка. У Алешки не задержится, врать он не любит, а приврать – запросто. Если, конечно, для доброго дела.
– Мы дверцу для этого ключика нашли. – Алешка задрал нос, как Буратино. – Еще не совсем, конечно. Но на ее след напали.
Как это можно – напасть на дверной след, наверное, только Алешка может объяснить.
– Тогда пошли, – решительно сказала Эля и забрала у папы золотой ключик.
– После обеда, – сказал Алешка. – Я на голодный желудок в такую даль не хожу.
После обеда папа и Мишель уехали в Лондон, их вызвали в полицию давать показания по «делу о попытке ограбления мистера Майкла П. Скачкофф».
Папа, садясь в машину, сказал Алешке:
– Никаких без меня волшебных дверей, никаких ключиков…
– Что ты, дэдди! – Алешка сделал большие глаза и прижал руки к груди. – Мы с Элей весь день будем ту плей в гольф. На свежем воздухе.
Эля тоже прижала руки к груди, сделала мечтательные глазки и пообещала:
– Что вы, дядя Серж! Мы с Алешей будем рисовать друг другу автопортреты. На свежем воздухе.
– Врут? – спросил папа Мишеля.
– Однозначно, – ответил Мишель. – Давай запрем их в кабинете.
– Жалко, – вздохнул папа.
– А мне их не жалко! – кровожадно отрубил Мишель.
– Да я не про них. Мне кабинет твой жалко. Они там устроят игру в гольф с твоими автопортретами.
Весь этот разговор внимательно подслушивала мадам Брошкина.
– Да ладно вам, мужчины. Езжайте спокойно, я за ними присмотрю. – Она повернулась к ребятам, скомандовала: «За мной, шагом марш!» и, звеня браслетами, пошла во дворец.
Ребята дружно, в ногу зашагали за ней. У парадного входа Алешка оглянулся – машина Мишеля скрылась за воротами, – дернул Эльку за руку, и они, так же чеканя шаг, резко свернули в сторону. А мадам Брошкина, во весь голос командуя: «Раз! Раз! Раз-два-три! Левой, левой! Раз-два-три!» – протопала в холл и затопала по лестнице.
– Флаг тебе в руки, – прошептал ей вслед Алешка. – Последний парад наступает. Бежим, Элька!
– Куда?
– Сначала фиганем Дракона на сторону.
– Фиганем – это как? Ну его на фиг?
– Примерно. Сейчас увидишь. Только топай погромче, чтобы крысюки разбежались.
Эля мне потом рассказывала, что ей совершенно было не страшно с Алешкой. Она боялась только одного – что эти приключения вот-вот закончатся. И надо будет снова мазюкать надоевшие холсты.
Топая не хуже, чем Брошкина, они взлетели под крышу башни и совместными усилиями развернули Дракона против ветра.
– Бедный Дракоша, – вздохнула Эля. – Вертят его туда-сюда. Да еще и ветер его гоняет.
– Ни фига не бедный. Ему это нравится. Бежим дальше. У нас сегодня делов выше крыши.
– Выше этой? – Эля со страхом показала на крышу над головой.
– И этой тоже. Сыпемся вниз.
– Сыпемся – это как? Как песок?
– Как получится, – и Алешка застучал кроссовками по ступеням.
Во дворе он сказал Эле:
– Иди к задним воротам и жди меня там.
Эля послушно засверкала пятками. Ждать ей пришлось недолго. Алешка прибежал почти следом. В одной руке он держал старый ржавый свечной фонарь, а в другой – лучший меч из коллекции Мишеля – тоже ржавый и короткий, с толстым лезвием. Очень похожий на кухонный нож. Вооружился, значит.
– А этот ножик зачем? – спросила Эля.
– На заброшенных мельницах водятся всякие злодеи, – объяснил Алешка как специалист по злодеям и заброшенным мельницам. – Держи крепче.
