– Попьем, что ли, водички? – спросил Алешка. – А то скучновато. – Он отвинтил пробку, сделал глоток. – Дим, тебе не кажется, что мы здесь не одни?
– Одни, Леш, – сонно кивнул я. – Даже рыба от нас отвернулась.
– А это что? – и Лешка показал на недалекий куст, из которого торчало над рекой длинное ореховое удилище. – Там тоже кто-то спит. Пойдем посмотрим.
Делать все равно нечего. Я перебросил наживку, снова укрепил удилище в песке, и мы пошли к соседнему кусту.
Под этим кустом спал Максимыч. Он очень интересно спал. Удобно прислонясь к стволу небольшой березки. Рядом с ним стояло ведро. Максимыч легонько похрапывал. А мы на него смотрели. Вдруг он резко подсек, выдернул из реки серебристую рыбку, бросил ее в ведро, осмотрел наживку, закинул удочку и снова уютно захрапел, уронив голову на свой круглый живот.
– Во дает! – сказал Алешка. – Рыбалка во сне. Надо попробовать.
– Не надо, – сказал Максимыч, не открывая глаз. – У вас не получится.
– Это еще почему? – возмутился Алешка.
– Потому что вы в Чайнике не сидели, – сонно пробормотал Максимыч, выдернул еще одну рыбку и бросил ее в ведро.
– А вы, что ль, сидели?
– Сколько раз.
– Чайник-то, наверное, большой был? Вроде троллейбуса? И на какой он плите стоял?
Максимыч открыл глаза и показал куда-то вдаль:
– Вон на той. Видите там гору?
– Сейчас начнется самое интересное, Дим, – шепнул мне Алешка.
– Ты угадал. – Максимыч словно его услышал. – Если вы почистите рыбу, то у меня есть картошка.
– Если есть картошка, – обрадовался Алешка, – то будет уха!
– Какой ты умный! – Максимыч выдернул еще одну рыбешку и приставил удилище к дереву.
Мы выплеснули рыбешек в траву, набрали в ведро свежей воды, почистили рыбу. Максимыч тем временем приготовил картошку, лавровый лист, перчик и вообще все, что нужно для ухи. Он как будто знал, что мы придем к нему, на бережок, и хорошо подготовился для встречи.
Только вот мне не понравились его глаза. В тот раз они были очень пронзительные, а сегодня грустные какие-то. Словно он знал что-то такое, что ему не хотелось бы знать.
Но вот запылал костерок. Над ведром парок завился. Вкусно запахло. Максимыч нарезал хлеб, выложил зеленый лучок и три красных помидора. Алешка сбегал к нашим удочкам и принес бутылку воды.
– Когда я был маленьким, – начал Максимыч, поправляя дрова под ведром, – я был очень любознательным...
– Я тоже, – похвалился Алешка.
– Но взрослых я не перебивал.
– Почему? – искренне удивился Алешка. – Вы были застенчивый?
– Одна ложка, – загадочно сказал Максимыч.
– Или две, – загадочно поддержал его Алешка.
– Вы марсиане, что ли? – не выдержал я. – При чем здесь ложки вообще?
– А ты еще перебей Максимыча – тогда узнаешь, – подсказал Алешка и легонько почесал лоб.
Максимыч попробовал уху, снял ведро с огня, поставил его на траву. Мы уселись кружочком. Принюхиваясь и облизываясь.
– Когда я был маленьким, – Максимыч отхлебнул с ложки, зажмурился от удовольствия, глянул на Алешку, но тот благоразумно промолчал, – мы частенько ходили на гору. И лазали по пещерам.
У Алешки загорелись глаза.
– Мы изучили их вдоль и поперек, сверху донизу. И вот в самом центре горы обнаружили большой сводчатый зал. Он был похож на перевернутую полукруглую чашу. И в нее вел узкий лаз. Вроде носика чайника. И в пещеру можно было попасть только через этот носик.
Алешка поднял руку, как в классе:
– Можно спросить?
Максимыч кивнул.
– Она была красивая?
– Очень. И самое главное – в ней было светло. На самом верху, где как бы крышка у чайника, что-то светилось. Такое не очень сильное сияние. Пол в пещере был песчаный, и он загадочно искрился. Волшебным светом... Мы забирались в пещеру через носик Чайника, садились на пол, гасили свечи и рассказывали сказки и страшные истории. И вот что странно – меня в этой пещере охватывало какое-то непонятное чувство. Мне казалось, что я напитываюсь какими-то неведомыми силами. Причем только я один из нашей дружной компании.
Максимыч призадумался – вероятно, мысленно вернулся в свое далекое детство и пытался (наверное, уже в который раз) справиться с этими ощущениями и понять, что же это такое.
– Чудо случилось в первый же раз, как мы забрались в Чайник. Но я его тогда, можно сказать, не заметил... Мы стали собираться наверх. Мне нужно было зажечь свечу, а спичечный коробок лежал на песке довольно далеко от меня. И вот я нагнулся, протянул к нему руку... И тут мне показалось, что он прыгнул мне в ладонь. Я даже не испугался. Похоже, что я этого даже не заметил. И едва мы выбрались из пещеры, тут же забыл об этом случае.
– Но это было только начало, – подсказал Алешка, прикрывая ладонью лоб.
– Да... С того момента я стал замечать за собой странные вещи. Меня это не пугало. Больше того, я на спор (на мороженое), как говорится, показывал друзьям фокусы. Я как бы приобрел власть над предметами, меня стали слушаться вещи. Однажды под моим взглядом вспыхнула сама собой свеча. В другой раз я загасил ее сердитым взглядом...
Алешка нетерпеливо заерзал. Максимыч его понял.
– Ну хорошо, хорошо, – проворчал он. – Ты ведь уже кое-что видел...
– А еще хочется. Я люблю всякие чудеса.
А я не люблю. Я не люблю, когда чего-то не понимаю. Я, например, не люблю думать о бесконечности Вселенной. Особенно когда ученые говорят, что она конечна. Как это так? А что там, где она кончается? Не может же быть так, что там ничего нет. Наверное, что-то другое начинается... Ученые даже говорят, что и время конечно. Когда-то было, что его не было. И когда-то будет, что его не станет. Вы в состоянии это понять?..
В общем, я на всякий случай отодвинулся от Максимыча. А Лешка, наоборот, придвинулся со всеми своими распахнутыми глазами и ртом.
Но Максимыч ничего особенного не сделал. Он просто протянул руку к помидору, лежащему на траве. Тот откатился. Максимыч снова протянул руку. И вновь помидор «отбежал» подальше.
– Я его есть не буду, – буркнул я.
– А мы тебе и не дадим, – сказал Алешка. И тоже протянул к помидору руку – тот не дрогнул. – Надо в Чайнике посидеть, – сделал Алешка вывод.
– Точно, – сказал Максимыч. – Но еще не факт. Позже я понял, что в Чайнике имеется выход какой-то энергии. И она во мне собралась. Странно, что вот другим ребятам ничего не досталось.
– У вас, наверное, такой организм, – предположил Алешка, – восприимчивый.
– Может быть... А что же мы про уху-то забыли? Ну-ка, навернем от души.
