Мне чего-то уже и «наворачивать» расхотелось. Мало того что я с опаской поглядывал на помидор, так еще и эта уха у меня доверия не вызывала. Поешь ее – и начнут от тебя помидоры разбегаться.
Зато Алешка активно работал ложкой, азартно кусал хлеб, лучком хрустел и бегающий помидор благополучно в рот отправил. И все это – торопливо, будто куда-то срочно собрался.
Так оно и вышло.
– Спасибо за хлеб-соль, – сказал он, – а мне пора.
– Куда торопишься? – поинтересовался Максимыч. – Мы еще чай будем пить.
– Куда, куда? – Алешка кивнул куда-то вдаль. – На Кудыкину гору, в Чайнике посидеть. Я тоже восприимчивый. Я тоже хочу помидоры глазами гонять. – Он вскочил. – Пошли, Дим, забирай удочки.
Максимыч усмехнулся:
– Ничего у тебя не выйдет.
Алешка плюхнулся на попу так, будто у него ноги подкосились. Кажется, он даже на помидор сел. И даже этого не заметил от огорчения.
– Несколько лет назад, – объяснил Максимыч, – там заблудились спелеологи. Я тогда помогал их разыскивать. С той поры вход в пещеры заварили.
– Как это – «заварили»?
– Так, железными прутьями.
– Но я-то пролезу?
– Кошка не пролезет.
– Поживем – увидим, – пробормотал Алешка. Вытащил из-под себя раздавленный помидор и зашвырнул его в кусты. – Давайте, что ли, чай тогда пить?
Просидели мы на берегу до обеда, а потом Максимыч сказал, что пойдет встретить лодку, на которой должна вернуться Митревна, сделав свой бизнес на городском рынке.
Мы еще разок искупались, и до «прибытия парохода» Максимыч досказал свою историю, которая становилась все грустнее.
– В общем, ребятки, получился у меня какой-то дар. И стал я народным целителем. С чего это началось? Я стал болезни видеть. Как-то сидели мы на лавочке, болтали обо всем, и вдруг смотрю – у Витьки чуть-чуть горло светится. И точно: на следующий день у него ангина. Так и пошло. Познакомился я с другими экстрасенсами, вошел в их круг, стал профессионально лечить людей, задаром. Вот тут-то и объявился наш Гера. И сказал, что мы теперь составляем его коллектив и что с каждого пациента мы должны ему, как он выразился, «отстегивать». «Откажетесь, – пообещал он, – вам самим лечиться придется. Очень и очень долго».
Алешка, слушая Максимыча, задумчиво бросал камешки в воду. Хмурился.
– Я, конечно, отказался. Тем более что уже разобрался с этими «целителями». Жулики они все и шарлатаны. Пользуются людской бедой и дерут денежки. А этот Гера снял старое здание и сделал в нем «Центр народной медицины». И в этом центре такие деньги заломил...
– А вы его не послушались?
– Я не послушался. Я его не боялся. Попробовали его двое друганов на меня наехать...
– И что?
– А ничего. Я их пальцем не тронул. Они сами друг друга поколотили. Правда, потом Гера на меня за это милицию напустил. Спасибо Шишкину – отстоял. Теперь вот гостиницу стерегу, пока над ней суд состоится. Гера хочет в ней игорный дом устроить.
Алешка фыркнул. Даже рассмеялся.
– Клево! Кто ж там рулетку будет гонять? Баба Митревна?
– Найдется кому. Слушок есть, что за рекой элитный поселок будут строить. На склоне горы. – Он вгляделся вдаль, приложив руку ко лбу. – Плывут, кажется.
Из-за поворота показалась моторка дяди Сени. Митревна сидела на носу. Как фигура на парусном корабле.
– Как торговала? – спросил ее Максимыч, вытаскивая нос лодки на песок. – Разбогатела?
– Маленько есть. – Митревна выбралась на берег, выгрузила пустые сумки.
– Где теперь твоя торговая точка? На рынке?
– Не, что ты, Макс! На вокзале торгую. На рынке у Геры все схвачено! Пятьсот рублев за место отдай! А у меня всей выручки столько не будет.
– Все мало ему! – буркнул Максимыч. – Вот загребущий! Маленький, а жадный. К тебе не относится, – сказал он Алешке. По-моему, этот волшебник стал немного Алешку побаиваться.
Алешка же тем временем уже договаривался с дядей Сеней покататься на его лодке.
– Лады, – сказал тот. – Но без мотора.
– А он нам и не нужен. Дима у нас очень любит веслами поработать. Против течения.
– Лады, завтра подходите. Вон мой дом и мой родной причал.
Максимыч вытолкнул лодку обратно на чистую воду и стал доставать из своей сумки пучки трав для Митревны. Попутно объясняя:
– Вот эта от горла очень хороша. Эта – жаропонижающая. Вот эта от ревматизма, коленки растирать.
– Вот спасибо! – радовалась Митревна. – У меня клиентка есть, вовсе обезножела – все по телевизору лечится. Где собирал-то? Небось на горке?
– На горке.
– Там травка любезная.
– Скоро кончится, – вздохнул Максимыч. – Поселок там будут строить, для веселых и находчивых.
– Что делается! Что делается! Ты-то как? Достают тебя?
– Отстали. Отвадил я их. Правда, сейчас мне работу предложили.
– Хорошую?
– Ответственную.
– По тебе ли работа?
– Оно так. Без меня не сладят.
...Солнце припекало все сильнее. По реке скользили солнечные зайчики. В прибрежных кустах копошились и щебетали мелкие птички. Чуть покачивался над рекой висячий мост. Но, похоже, всю эту красоту видел я один. Митревна и Максимыч беседовали о делах, а Лешка... Такое впечатление, что у него разом отросли оба уха. И оба эти локатора были нацелены на собеседников. Мне даже казалось, в Лешкины уши потоком идет информация, а в его голове она быстренько обрабатывается. Там такая сепарация происходит: это ерунда, нам не надо, а вот это хорошо запомним и еще разочек над этим подумаем.
Я вот никакой полезной информации не получил. Кроме того, что будет здорово поплавать на лодке. Даже против течения. И мне в голову не могло прийти, что лодка нужна Алешке совершенно в других целях. Далеко не мирных...
Максимыч остался на реке. Наверное, еще хотел подремать на берегу, под березкой. Или ему надо было побыть одному. Мне показалось, что он о чем-то очень сильно думает. Будто перед тем как после жаркого солнца прыгнуть в холодную воду.
А мы с Алешкой пошли проводить Митревну. Видно было, что она устала и что пустой бидон и порожние сумки ей в тягость. Но болтала она по дороге неумолчно. На свою любимую тему.
– Ведьма – что? Ведьма злая, людям плохо делает. Колдун – что? Колдун добер, людей жалеет. Вот конкуренша моя любимая Михална. Ей ба лишь продать, чтоб денежку припрятать. От такой травки – пользы нет. Травка, она чувствует: как ее сбирают, с добром ли, с бережностью, для чего сбирают. Ежли по́мочь людям сделать – то и ладно будет. А ежли токо денежку содрать – не поможет травка.
