– Минное заграждение мы протянем вот от того отдельно стоящего дерева вот до этой отдельно стоящей лопаты. Тачанку, за рулем которой будешь сидеть ты, Димон, а за пулеметом мы с Матафоном, замаскируем вон в той купе зарослевых деревьев. Кажется, все ясно?
Так точно, фельдмаршал, – и диспозиция, и дислокация. И стратегия с тактикой.
– Ладно, Малек, – сказал Матафон, – давай мины ставить.
– Сейчас. Вызывай командира, мне еще кое-что в голову пришло. Свистни два коротких.
Матафон засунул все пальцы в рот. И свистнул. Не очень эффектно. Получился слабый сип и сильный плевок. Матафон вытер пальцы и футболку и сказал:
– Свистни ты, Малек.
– Уж я-то свистну, – пообещал Мальков.
– Лучше не надо, – сказал я. – А то вы все минное поле заплюете. – И я сам свистнул. Два раза. Коротко и ясно.
– Здорово, – позавидовал Матафон. – Научишь?
– А ты, Димон, и с лопатой тоже…
– Могу и лопатой свистнуть, – пообещал я. – Черенком по… спине.
– Лопатой свистеть не надо. Давай, Димон, копай ямки для мин. От отдельно стоящего дерева. А мы будем мины устанавливать. Это дело опасное, мы берем его на себя.
Я без слов взялся за лопату. Если они так же копают, как и свистят, то мы эту минную линию до Нового года тянуть будем.
– Размер? – спросил я. – Расстояние между ямками?
– Размер примерно с ведро. Через каждые три метра.
Не успел я углубиться в работу, как прибежал Никита.
– Кто свистел? В чем дело?
– Они свистели, – я воткнул лопату в землю.
– А ты что сажать здесь собрался?
– Баобабы, – сказал Мальков. – Они быстрорастущие. Живая ограда произрастет.
– Кончай шутить! Ты не в школе. В чем дело?
– Здесь мы мины поставим. Противник, конечно, будет объезжать баррикаду по этому направлению. Но кто их знает, этих бандитов, что им в голову взбредет?
– Короче!
– Подстраховаться надо. Художники есть?
– Стрелки на объезд нарисовать? – догадался Никита. Но не совсем правильно догадался.
– Наоборот. Запрещающие знаки.
Вот это правильно. У них такая психология: нам можно то, что другим нельзя. Поставь такой знак, в чистом поле, они специально на него попрут, чтобы сбить и растоптать.
– Понял, – сказал Никита. – Сделают.
…В каждую ямку наши минеры укладывали на дно петарду и до верха присыпали ее самой сухой трухой – шелуха от семечек, ломаные кукурузные кочерыжки, полова, мякина. И из каждой засыпанной ямки торчала над землей тоненькая проволочка.
Когда мы закончили «постановку мин», Никита принес несколько заостренных с одного конца палок, к которым были прибиты картонки с запрещающими знаками. По полной программе – от обычного гаишного «кирпича» до «Запретная зона. Въезд запрещен». Мы их расставили перед минной полосой и полюбовались. Здорово. Получилось, как задумано – вроде бы наивно обезопасили ферму с этой стороны, а на самом деле указали противнику наше слабое место в обороне.
Пришли полюбоваться на наш оборонительный рубеж и старшие командиры. Атаков с улыбкой похвалил нас, но, похоже, в душе считал нашу затею детской шалостью. Потом уже мы узнали, что у него был свой, более реальный метод борьбы. Он рассчитывал выслушать условия, которые ему предъявят бандиты, и попросить несколько дней на размышление. В надежде, что за эти дни мы как-нибудь найдем способ связаться с моим папой или его местными коллегами. А может, сколотить из фермеров отряды самообороны.
Бонифаций воспринял нашу оборону всерьез. Он даже вернулся к оросительной канаве, выбрал в ней себе местечко и сказал, что это будет его снайперская точка.
Я сразу догадался, что он, конечно, знает о намерениях Атакова, а с нами поддерживает эту игру для того, чтобы мы не запаниковали, и для того, чтобы показать, как они с Атаковым нам доверяют и как они на нас надеются.
Бонифаций даже лег в свою стрелковую ячейку, поводил туда-сюда своим незаряженным ружьем, встал, отряхнулся и заметил:
– Отличный сектор обстрела.
Спросить бы его, что это такое? Да не хочется обижать.
– Пошли молоко пить, – приказал Атаков. – Ксюша пампушек напекла.
Через секунду я остался один на линии обороны. Всех как ветром сдуло. Пришлось мне одному дойти до этой купы деревьев и выбрать место для тачанки.
Я осмотрелся, прикинул свои возможные действия, в глубине души очень и очень надеясь, что в нашей тачаночной атаке не будет нужды.
И ошибся…
Глава XI
БЕЗ ШУМА И ПЫЛИ
Они – Алешка и Митек – мирно ужинали. Ксюшка тоже в своем уголке чем-то аппетитно хрустела – то ли пойманной мышкой, то ли остатками семечек, которые она вдруг полюбила. Со скуки, что ли?
– Митек, – спросил Алешка, когда они уже пили чай – самое приятное время дня: за водой уже сходили, пол подмели, за окном неторопливо наступает ночь, – Митек, ты книгу свою доделал?
– Почти. – Митек поглаживает бороду, он своей книгой доволен. – О хороших людях хорошо пишется. Вот только концовки у меня нет. Нужна хорошая концовка, забойная.
– Забойная, – чуть заметно улыбается Алешка. – Это когда шахтер в забое работает?
– Леха, у тебя каша в голове. Забойное, Леш, в конце книги или в статье – это неожиданная мысль, идея, которая или еще лучше освещает то, что уже сказано, или освещает то, что до сих пор оставалось в тени.
– С тобой не скучно чай пить, – сказал Алешка, – ты такой умный. Ты чего-нибудь такое скажешь, что я целый день об этом думаю, пока…
– Пока не восхитишься, да?
– Пока не пойму, что это ерунда. Ты бы, Митек, если тебе делать нечего, осветил бы мою жизнь.
– Это как? – Митек немного ошалел. Он уже понял, что разговор Алешка завел неспроста, но вот зачем?
– Ну, написал бы обо мне теплые слова. Забойные такие. Какой я умный, как я мышей не боюсь. Какие хитрости у меня на уме.
– А какие хитрости у тебя на уме? – испугался Митек.
– Только никому не говори, ладно? А то я от тебя никогда не уеду. – Митек, конечно, согласился. – Я, Митек, узнал такую тайну! Налей-ка мне еще чаю… Вот сколько ты мне меду кладешь, вот столько себе положи… Узнал я, что в одном месте лежит целый ящик настоящего оружия. Там, Митек, все такое прекрасное – и автоматы, и пистолеты, и гранаты. Пришел бы я в школу…
– Подожди, до школы еще далеко.
– Ну и вот. А больше я ничего не помню. Я пошел спать до утра.
– Ты жестокий человек, – сразу сообразил, что от него требуется, Митек. – Что надо?
