Илья начинал злиться на себя. Он не привык много говорить, предпочитая переписку. В ней отсутствовал энергетический канал, и не было влияния эмоционального поля собеседника на его организм.
– Чудесно! – оживилась Марина. – А рыбки красивые?
– Красивые… Итак, я не понял, почему вы пишете на чужих для вас форумах?
– Ну… просто я хочу немножко пожить их жизнью… Разве это запрещено?
– И вас не банят за флуд? – брови Ильи поползли вверх.
– А я и не флужу, – насупилась Марина, – я им рассказываю, как… я это делаю, и… мне верят! А еще прошу советов и читаю их впечатления тоже… Очень интересно! Да кушайте уже что-нибудь! А то я не могу есть, а я уже проголодалась, – Марина с жалостью смотрела на блюда.
Илья почувствовал себя странно: эта полная и некрасивая девушка-женщина постепенно выходила из своего тела и, не спросив разрешения, входила в него. Точнее, входили ее поле, ее энергетика, ее взгляд на мир.
– Хм… ну, расскажите мне э-э-э… про садомазо – да так, чтобы я поверил, – Илья, ухмыляясь, решился-таки попробовать салат.
Марина густо покраснела.
– Давайте лучше я… я вам расскажу, м-м-м… как я пою и что чувствую, когда выхожу на сцену!
– Так вы поете? – Илья удивленно поднял глаза от тарелки.
– М-м-м… да! Я уже несколько известна и востребована… А выступаю – в элитных местах… по выходным.
Илья поперхнулся.
– Понимаете… Это… это такое чувство неописуемое! Я когда дома распеваюсь, это одно, а когда я на сцене – совсем другое! Я уже даже когда наряды готовлю, предвкушаю… И волнуюсь всегда – просто жуть! За восемь часов до выступления ничего не ем – только минералку пью. Затем за мной заезжает Витя, и мы несем наряды в машину. Я за вечер меняю их несколько раз!
– Кто такой Витя, продюсер? – Илья смотрел на Марину во все глаза.
– Не-е-ет, это мой… ну, помощник, а продюсер мне не нужен! Продюсер певице для того, чтобы ее «продать», понимаете? Он ломает в ней всё, что только можно, чтобы подстроить ее под требования шоу-бизнеса! Ведь это лишь инструмент в его руках для получения прибыли! Отсюда – бездушные песни и шаблонная внешность… Деньги-то они заработают, и продюсер купит себе очередную дорогую вещь, а у певицы будет изломана психика и изранена душа, которую никакими деньгами не компенсируешь… Я сама себе продюсер – сама придумываю наряды и пишу песни! А еще, – Марина прищурилась, – я выступаю только босиком!
– Зачем? – не понял Илья.
– Ну… просто я люблю ходить босиком, ведь это же очень удобно! Если ходить постоянно и по любым поверхностям, то и снег не покажется холодным! Я босая езжу на машине. Выхожу зимой на заправке, снег жжет ступни, а потом горячий воздух печки их обдувает. Такой кайф, такое счастье!
Илья сидел изумленный. Он уже давно опустошил свою тарелку и не заметил, как она стараниями Антонины Сергеевны наполнилась вновь. Последнюю он не видел. Он вообще ничего не видел, кроме этого сгустка восторженной энергии, который находился перед ним и из которого изливался на него поток благодати.
– Я выступаю в узком кругу, потому что во время выступления я должна видеть глаза зрителей. А они – мои! На большой же сцене я потеряюсь. Кроме того, чтобы собирать залы, сперва нужно раскрутить себя и свои песни на радио и ТВ. А это ж миллионы долларов! Да к тому же, чтобы соответствовать, я должна измениться до неузнаваемости – ну похудеть там, сделать пластику… на что я никогда не соглашусь! Не хочу подтягиваться к стандартам. Ведь главное – это индивидуальность; я нравлюсь себе такая, какая есть… И зрителям тоже. У меня узнаваемый образ! А поскольку я всегда босиком, это тоже меня отличает от других! Я приезжаю и уезжаю босая!
Илья не видел ног Марины; а специально отодвинуться, чтобы посмотреть, он не решился. Но был уверен: они и сейчас босы. А как же иначе?
– Босиком опасно, – только и мог пробормотать он. – Наступите еще на что-нибудь… острое…
– Да, бывало, – веско произнесла Марина. – Ну и что? Просто я не акцентируюсь на боли, не пускаю ее дальше раны – в голову и сердце… Ведь если мысленно сосредоточиться на какой-нибудь части тела и вообразить себе, что она болит, то она же начнет болеть! А я поступаю ровно наоборот! Однажды, – улыбаясь, она положила подбородок на скрещенные руки, – я наступила на сцене на винтик. Для меня это вообще ерунда, и я даже не отбросила его ногой. Но, наступив на него в пятый раз, почувствовала, что он проткнул ступню. Я, конечно, запнулась, но лишь на секунду, чтобы мысленно не пустить боль дальше ноги, и продолжила петь. К счастью, песня оказалась последней, и это была баллада, потому я не танцевала, иначе зрители увидели бы кровь на сцене.
Марина остановилась перевести дух и посмотрела на Илью. Перед ней сидел довольно симпатичный мужчина средних лет с бледной кожей, глубокими морщинами и уже немалым количеством седых волос. Его глаза были посыпаны пеплом. Этот мужчина уже принадлежал ей. Точнее – образу, который она себе создала.
После рассказа его можно было брать «голыми руками»!
Но – лишь виртуальными руками своего виртуального образа.
– Где выступаю? Ну… куда позовут, где хотят меня видеть… Меня, понимаете? А не просто певичку для развлечения, чтобы можно было кушать под музыку… Поэтому я не обслуживаю банкеты, свадьбы и прочие такие мероприятия. Хотя… это тонкая грань. Просто… да, я иду к зрителю, а не он на мой концерт, но, придя туда, я должна чувствовать себя главной героиней…
…Правда, однажды, видно, я ошиблась адресом и попала в какой-то ад! Пришлось едва ли не перекрикивать их, давиться дымом, слышать мат и видеть вместо лиц – спины! Затем я пошла к машине с мыслью: вот так – больше никогда! Но, видно, там кто-то сообразил-таки, что певичке надо бы подарить цветы. Я была уже около авто, когда нетрезвый мужчина вынес букет. Скорее всего, это был подаренный кем-то кому-то букет, и я бы не взяла его. Но когда он подошел ближе, то увидел, что я стою босая и в том же наряде, что и на сцене. Он как-то протрезвел, что ли, стал молча открывать и закрывать рот, попытался перехватить букет, но он у него рассыпался, и розы упали мне под ноги. Красные розы на белом – это красиво! Я наступила на них и села в машину. Они потом звонили, извинялись, восхищались и расспрашивали. В общем, расстались друзьями.
– Почему на белом, это же асфальт – или что там было? – Илья застыл с вилкой в руке.
– Да снег это был, зима же, – небрежно махнула рукой Марина.
Илья был поражен. И не только (вернее, не столько) ее внезапным откровением, но и тем, что чувствовал себя необыкновенно! Он хотел есть всякие вкусности (нимало не заботясь об их сочетаемости друг с другом) и слушать это необычное существо, сидевшее напротив.
Хотя бы раз в неделю.
«…Квартира как моя – тысяч на восемьсот. Одна мама?.. Из клиники она может уволиться и готовить мне… а ее выступлениями займусь я! Раз полная – может быть глубокий голос, а босиком – дополнительный шанс выделить ее из толпы певиц. Внешность не ахти, конечно, но с макияжем, в свете софитов… Наверное, ничего, раз ее хотят видеть. Интересно, сколько она берет за выступление? Всех Вить – на хрен… Да, наверное, еще и куча поклонников в забитых соцсетях», – его мозг-компьютер всегда работал в многозадачном режиме.
