Но сейчас Илья не ждал никого.
Выругавшись, он пошел по длинному коридору, шаркая тапочками.
На пороге, в красивом и просторном длинном платье, стояла Марина.
Качественный макияж, другая прическа и наряд делали ее малоузнаваемой.
– Добрый вечер! Я не знаю вашего телефона, поэтому пришла… вот. Пойдемте в воскресенье в храм! Тут недалеко. Просто постоите, посмо́трите службу!
Илья как-то резко обмяк:
– Вы с ума сошли?! Простудитесь же!
Марина была босая.
– Не май же месяц на улице! – он взял ее за руку и резко втащил в прихожую.
А Марина спокойно, с достоинством пошла по коридору, с интересом заглядывая в комнаты. Впавший в прострацию Илья пошел за ней.
– Можно я буду говорить «ты»? – внезапно спросила Марина.
Илья молчал.
– Ты знаешь, сколько времен года? А есть еще день и ночь, – она не давала ему вставить слово. – А еще запахи. Летом днем запах один, а ночью – совсем другой. Весной – свой запах, осенью – свой. Только вот зима почти ничем не пахнет, разве что печным дымком… Нужно просто полюбить себя, ни на кого не обижаться, ни с кем не спорить. Вот ты, – она повернула к нему голову, – любишь свое тело?
Илья молчал.
– Ты любишь только свою голову: в ней у тебя полно всяких мыслей. А руки, ноги и туловище служат лишь для того, чтоб нести твою драгоценную голову. И тебе наплевать, как они выглядят, – ты их не любишь. Свое тело надо любить, любоваться им, разговаривать с ним, и тогда оно никогда не подведет тебя. Я тебя научу… если захочешь. Ты будешь такой красивый и не будешь ничем болеть! Я люблю всяких прелестных зверюшек, но человек – самый интересный зверь! Он так сложно устроен! И надо радоваться каждому дню, когда у него правильно работают все органы… Ты не слушаешь? – спохватилась Марина.
– Что ты, прелесть моя, как можно… – Илья начал говорить с ней аккуратно, как с умалишенной.
– Ты ведь любишь машины, да?
Илья ненавидел авто, но счел за благо не перечить.
– Так вот. Если ты купишь красивую машину, то ты будешь доволен и счастлив, да? Ты будешь натирать ее тряпочкой и с удовольствием ездить. Твои руки будут нужны тебе лишь для того, чтобы крутить руль, а ноги – чтобы нажимать на педали. Ты будешь любить машину, а не себя. Ты будешь заливать в нее лучший бензин, а в себя – пихать всякий фастфуд. И если ее у тебя… украдут, к примеру, то ты будешь считать себя самым несчастным человеком на свете, так? Но ведь ты сам остался жив, ты здоров, так в чём же дело? Пойми, я испытываю такое же счастье, выливая на себя ведро воды с утра. Я буду истязать себя на тренажерах, и мое тело станет идеальным. Я буду содержать себя в строгости до самой смерти. Я буду тебе всегда нравиться, ты будешь восхищаться мной, и это счастье не сравнимо ни с какой машиной!
– Спасибо! – ласково произнес Илья. – Очень впечатляет! Я тоже содержу себя в строгости: не курю, не ем и не пью что попало. А теперь еще буду обливаться ледяной водой и ходить босиком. Но сейчас – вот тапочки дойти до квартиры, и… пожалуйста, э-э-э… у меня много работы, в том числе и в выходные.
– Служба в храме начнется в десять, храм тот, что напротив метро, не заблудишься. Тапочки не нужны. Спокойной ночи!
– Вот же ж дерьмо, дурдом! – Илья выругался, едва закрыв дверь. – Таким Интернет надо отключать! Принудительно!!!
Он прошел на свое рабочее место, но дела не шли: в голове отсутствовали нужные мысли. Кроме одной. Сто́ит ли идти в церковь?
«Да бред собачий… Всё! Забыли… Впрочем… – Илья массировал лоб. – Нужно же как-то раз и навсегда покончить с этим!»
Перспектива жить на этаже, одна из квартир которого превратилась в «палату номер шесть», его совершенно не прельщала.
«А мать вроде нормальная, хотя э-э-э… яблоко от яблони… Придется уже сходить туда, мать твою… В церкви постою малость – для расширения кругозора, но главное – я навсегда поставлю барьер. Больше эта сумасшедшая в моей жизни не появится! Стоп… А как это сделать?! Куплю ей мороженое, сядем на лавочку… э-э-э… не пойдет!»
Он набрал в поисковике «общение с душевнобольными» и погрузился в исследование.
В начале одиннадцатого Илья, позевывая, стоял рядом со старушками и рассматривал иконы. Появление Марины он почувствовал спинным мозгом.
Обернулся.
И увидел привлекательную, фигуристую, загорелую женщину с добрым, светлым лицом в длинном черном платье. Темно-красные бусы покоились на большой груди, а такого же цвета поясок подчеркивал талию, довольно стройную для таких форм. Платье каскадами спускалось почти до самого пола, однако не скрывало ее запыленных и покрасневших от холода босых ног.
Она настолько отличалась от паствы всем, чем только возможно, что, казалось, и появилась в храме не как все, а каким-то необычным способом.
Прихожане оборачивались и с интересом смотрели на нее. А ей приятно было такое внимание, хотя она старалась не подавать виду.
У Ильи в организме резко нарушился весь ход обменных процессов.
А слова «беседы с душевнобольной» выпорхнули из головы, подобно птице из открытой клетки.
На ватных ногах он отошел в угол и стал неотрывно смотреть на икону.
И чем дольше он смотрел на нее, тем меньше ему хотелось покидать храм: он ощутил радость спокойствия и умиротворения; а его мозг, не спросив разрешения, приготовился получать информацию, принципиально отличную от получаемой им ранее.
Служба закончилась, и прихожане начали расходиться.
Илья повернулся, но Марины в храме не было – она исчезла так же внезапно и загадочно, как и появилась.
Он глубоко вздохнул с облегчением и вышел, но… на пороге его ладонь оказалась в теплой и мягкой ладони.
– Тебе понравилось? – промолвила Марина.
От нее исходила благодать; она постепенно окутывала Илью, подобно пологу, отчего его мысли путались, пальцы рук и ног приятно покалывало, а в животе становилось прохладно.
Илья молчал; не разжимая рук, они вышли к метро.
– Разуйся, – мягко произнесла Марина, – ты не заболеешь.
Илья послушно сел на скамейку и снял обувь; он не принадлежал себе: непонятное желание подчиняться ей было выше страха смерти от воспаления легких.
Они взялись за руки и пошли в парк, вдыхая аромат сухих листьев и терпкого воздуха конца октября.
* * *
Илья бросил работу – он занялся обустройством купленного в Подмосковье коттеджа. С непривычки это давалось нелегко, но если он попадал молотком по пальцу, то читал «Отче наш», и боль отступала. Впрочем, он и не пускал ее дальше пальца – в голову, в сердце. В единственном компьютере остались только поисковые машины: они использовались в том числе и для подбора экологически чистых материалов для детской в квартире и коттедже. Илья старался, чтобы их будущему малышу было комфортно и он вспоминал родителей только как полог и гору…
