Джереми с улыбкой посмотрел на меня. Он прекрасно понял, что чему-то помешал. Я пожала плечами и отвернулась. Он завел машину.
Я потянулась и включила радио погромче.
Всю дорогу до дома в машине висело напряженное молчание. Конрад лежал на заднем сиденье, а мы с Джереми даже не смотрели друг на друга. Когда мы наконец подъехали к дому, Джереми сказал непривычно грубо:
– Сделай так, чтобы мама не видела тебя в таком состоянии.
Тогда я поняла, что Конрад действительно был сильно пьян и не в полной мере контролировал свои слова и поступки. Скорее всего, завтра он даже ничего не вспомнит. Все, что произошло, останется для него забытым навсегда.
Мы вошли в дом, и я сразу побежала в свою комнату. Мне хотелось забыть все, что произошло в машине, и помнить только то, как Кэм смотрел на меня на лестнице и как касался моего плеча.
Глава 24
На следующий день оказалось, что ничего не изменилось. Конрад не мог не замечать меня, потому что все-таки что-то он ко мне испытывал. Мне хотелось доказательств того, что что-то между нами проскользнуло, что-то изменилось. Но он обращался со мной так же, как и прежде. Будто я была все той же маленькой Белли, девочкой с растрепанными, непослушными хвостиками и тоненькими ножками, еле поспевающей за ними на пляже.
Он то ли отталкивал меня, то ли притягивал. Я же, как всегда, двигалась в одном направлении – только к Конраду.
Кэм не звонил мне несколько дней. Не скажу, что я винила его. Я тоже не звонила ему, хотя и думала о том, что надо бы. Просто не знала, что ему сказать.
Когда он позвонил, он не упомянул о вечеринке. Он пригласил меня в автокинотеатр. Я сразу же согласилась. Но заволновалась, что поход в автокинотеатр предполагал то, что мы будем целоваться. По-настоящему, с откинутыми назад сиденьями и запотевшими стеклами.
Обычно люди именно этим и занимаются в автокинотеатре. В первых рядах, как правило, размещались семьи, а на задних – возбужденные парочки. До этого я никогда еще не ходила на свидание в кино. Обычно мы ездили туда с Сюзанной, мамой, парнями, но я ни разу не была там на свидании.
Один раз Джереми, Стивен и я поехали туда подсматривать за Конрадом, у которого было свидание. Сюзанна разрешила Джереми сесть за руль, несмотря на то, что он совсем недавно получил права, – кинотеатр находился в полутора километрах от нас. Когда Конрад обнаружил, что мы шпионим за ним, он был в ярости. Нам было весело наблюдать за тем, как он кричит на нас – волосы растрепаны, а по щекам размазана розовая помада. Джереми просто задыхался от смеха.
Сейчас бы мне хотелось, чтобы Джереми и Конрад тоже сидели где-нибудь, наблюдали за мной и хохотали. Так я чувствовала бы себя более комфортно. Безопасно.
На мне была толстовка Кэма, застегнутая до самого горла. Я сидела, съежившись, будто дрожала от холода. Несмотря на то что мне нравился Кэм и мне нравилось быть рядом с ним, у меня появилось желание выйти из машины и направиться домой.
До этого я целовалась только с одним парнем, но это было не по-настоящему. Тейлор даже называла меня монашкой. Может быть, в душе я ею и была, может быть, мне уйти в монастырь? Я даже не знаю настоящее ли это свидание. Или, может быть, прошлым вечером я оттолкнула его от себя, и он хочет остаться просто друзьями.
Кэм переключал радио, пока не нашел нужную станцию. Барабаня пальцами по рулю, он спросил:
– Хочешь попкорн или еще чего-нибудь?
Я была голодна, но мне не хотелось, чтобы что-нибудь застряло у меня в зубах, и вежливо отказалась.
Кэм, насколько я могла судить, полностью погрузился в фильм, иногда он даже приникал ближе к ветровому стеклу, чтобы лучше видеть. Мы смотрели старый фильм ужасов, который, по словам Кэма, в свое время был очень популярен, но я никогда раньше о нем не слышала. На фильм я практически не обращала внимания, больше наблюдала за Кэмом. Он часто облизывал губы. Он не смотрел на меня, не смеялся вместе со мной над забавными моментами, как это делал Джереми. Он просто сидел на своем сиденье, облокотившись на дверцу, отстранившись от меня настолько, насколько это возможно.
Когда фильм закончился, он завел машину.
– Готова? – спросил он.
Меня окатила волна разочарования. Он хотел отвезти меня домой. Он не собирался заезжать в кафешку, чтобы купить мне рожок или съесть на двоих порцию сливочного мороженого с фруктами и орехами. Это свидание, если можно его так назвать, кончилось полным провалом. Он даже не попытался поцеловать меня. Не знаю, позволила бы я ему это сделать, но все же он мог хотя бы попытаться.
– Угу, – ответила я. Мне хотелось расплакаться, не знаю почему, ведь я даже не была уверена в том, хотела бы я его сама целовать.
Мы ехали молча. Он припарковал машину перед домом, я задержала дыхание и положила руку на дверную ручку, гадая, выключит ли он зажигание или мне сразу выйти из машины. Но он все же заглушил двигатель и откинулся на спинку сиденья.
– Знаешь, почему я тебя запомнил? – вдруг спросил он.
Этот вопрос настолько сбил меня с толку, что я сначала даже не поняла, о чем он говорит.
– Ты имеешь в виду Латинский слет в Вашингтоне?
– Именно.
– Может быть, из-за моей модели Колизея? – пошутила я. На самом деле модель мне помог сделать Стивен, и она была действительно впечатляющей.
– Нет. – Кэм провел рукой по волосам. Он не смотрел на меня. – Потому что ты была очень красивой. Я даже подумал тогда, что ты, наверное, самая красивая девушка, которую я когда-либо видел.
Я засмеялась. В маленькой машине мой смех прозвучал неестественно громко.
– О! Хорошая попытка, Секстус.
– Но это правда, – сказал он гораздо громче.
– Ты выдумываешь. – Я совершенно не верила в то, что это правда. Я не могла заставить себя поверить. Обычно такие комплименты в устах парней были началом какой-нибудь особенно изощренной шутки.
Он покачал головой и сжал губы. Он огорчился, что я не поверила ему. Я ни в коей мере не хотела оскорбить его чувства. Просто в голове не укладывалось, как это может быть правдой. С его стороны было бы грубо так меня разыгрывать. Я помню, как я выглядела в те времена, и я совершенно не могла быть самой красивой девочкой в своих очках с толстыми стеклами, круглыми щечками и фигурой маленькой девочки.
Кэм посмотрел мне прямо в глаза.
– В первый день на тебе было голубое платье. По-моему, вельветовое. Оно подчеркивало голубизну твоих глаз.
– У меня серые глаза, – сказала я.
– Да, но то платье делало их голубыми.
Именно поэтому я и надела его тогда. Это платье было моим любимым. Интересно, где оно сейчас? Скорее всего, на чердаке, вместе с моими зимними вещами. Все равно оно уже мне мало.
