Валера тогда вытащил и протянул гостье ещё одну конфетку.
– Спасибо, – ответила Даша. – Я её Ване унесу.
Валера протянул ей вазочку.
– Бери на всех, – разрешил он.
– Спасибо. – Дашенька принялась вытаскивать конфетки по одной, приговаривая: – Это тёте Лене, это Саше. Это ещё Стасе, потому что я уже две съела и ей надо тоже две. Это…
Конфетки еле помещались в руках, а вазочка была пуста.
– Знаете что, Валера, – предложил папа Андрюша. – Давайте вы возьмёте свою вазочку с конфетами и пойдёте к нам.
Так они и сделали. Валера нёс конфеты. Папа Андрюша нёс Дашу. Даша несла своё письмо. А Кошмар шёл сам по себе.
Дождь наконец завершился. Но солнце не выглянуло из-за туч, а решило сразу закатиться за горизонт, чтобы не мучиться и не освещать такой мокрый мир. Обессиленные Сергеевы сидели на веранде и чувствовали, что больше ни на что не способны. Быстро темнело.
– Свет, как всегда, отключили, – отрешённо сказала мама.
– Электричество под дождём размокло, – объяснила Стася. – Мама, я есть хочу.
Все оживились и посмотрели на маму.
– Ну и зря, – отреагировала мама. – Потому что готовить ужин я не могу. У меня до сих пор внутри всё дрожит, что мы Дашку потеряли.
– А с дрожащим нутром ты не можешь ужин сделать? – спросила Стася.
– Нет, – отказалась мама. – В крайнем случае – чай на веранде. Потому что в кухне темно. А вдруг из-за угла выглянет страшный…
– Вампир, – подсказал Иван.
– Хуже. Таракан. Валера, вы боитесь тараканов?
– Нет, – сказал храбрый Валера. – Ни один знакомый таракан меня не обидел. А я их обижал неоднократно.
– Тогда пойдите и принесите свечи с нижней полки шкафа, – сказала мама. – Мы устроим на веранде романтический вечер при свечах.
– Я тоже не боюсь тараканов, – обиженно сказал папа. – Тем более их тут нет.
– Я знаю, что ты очень мужественный, – похвалила папу мама. – Лезь в погреб и неси всё, что найдёшь. Стася и Ваня, тащите посуду, а ты, Саша, сообрази что-нибудь вроде скатерти. Для пущей торжественности.
– Где же я возьму скатерть на даче? – проворчала Саша и нырнула в тёмный дом.
– А я? – спросила замотанная для тепла в одеяло Даша. – Я хочу помогать.
– Как же без тебя, – вздохнула мама. – Ты… ты будешь держать вот это одеяло, чтоб оно не убежало.
– Оно хочет убежать? – удивилась Даша.
– Пока не хочет, – честно сказала мама. – Но вдруг захочет, тогда будет поздно. Помнишь у Чуковского: одеяло убежало, улетела простыня… Так что держи крепче.
Даша вцепилась мёртвой хваткой в одеяло и замерла довольная. Мама тоже была довольна, что обеспечила Дашу посильной работой.
– Свечей нет, – выглянул Валера. – Одни огарки, зато много. Наверное, кто-то любит читать перед сном.
– Ничего, что огарки, – махнула рукой мама. – Не графья. Лепите огарки в самые неподходящие места, устроим иллюминацию.
Иван и Валера принялись расставлять свечи.
– Надо бы пойти подобрать лошадиный череп, – сказал Иван. – Я его где-то на грядке обронил. Но там сейчас мокро…
– Опять на вашей даче кого-то пришили? – спросил Валера.
– Да нет, – Иван подумал, стоит ли рассказывать про дупло, и решился. Очень уж хотелось обсудить недавнее происшествие.
– Мы играли на Тополиной даче и нашли в дупле череп лошади. Интересно, как он туда попал?
– Ну надо же! – воскликнул Валера. – Очень хочу на него посмотреть! Я, знаете ли, немного занимаюсь костями.
– В смысле? – не понял Иван. – Мясник, что ли?
– Историк. Археолог, – улыбнулся Валера и шепнул Ивану: – Только ты никому не говори, а просто приходи завтра, обсудим кое-что. Мне кажется, вы частенько бываете на этой даче?
Тут к ним присоединилась мама Лена и разговор прервался.
Через несколько минут веранда сияла, как новогодняя витрина. Валера расставил маленькие свечечки на столе, на перилах, на подоконнике, прилепил на верхнюю балку. Пару огарков он поставил на пол рядом с лежащим Кошмаром. В их колеблющемся свете пёс был больше, чем обычно, похож на привидение. На столе расположились чайник, чашки, кусок колбасы, батон, Валерина вазочка – но уже без конфет (Даша и Стася не дали им залежаться), банка варенья и странного вида бутылка, покрытая паутиной.
– Я считаю, это вино двухсотлетней выдержки из подвалов замка Ле-Нуа де Плесси, – сказал папа и поскрёб запечатанную пробку. – Никак не открывается.
– Скорее это скипидар, оставшийся после ремонта, – поправила мама.
– А может, там записка: «Мы потерпели кораблекрушение на 13 градусе 28 минутах южной широты», – предположил Иван. – А долгота размыта.
И опять надолго замолчал, пристально наблюдая за Валерой.
– Ага, и нам придётся тащиться вдоль этой широты и всех спасать, – возмутилась мама. – И не рассчитывайте. Только без кораблекрушений, я их с детства не люблю.
– Она была одной из тридцати детей, спасшихся после гибели «Титаника», – невозмутимо объяснил папа. – С тех пор у бедняжки на кораблекрушения аллергия. В виде насморка.
– Я вовсе не такая старая, – возмутилась мама. – Ты хочешь сказать, что мне сто лет?
И чихнула.
– Вот видишь, уже аллергия, – встревожился папа. – Подумаешь, сто лет. Возраст – не главное.
– Я, наверное, простыла под дождём, – сказала мама. – Надо скорее горячего чая попить. Где эта Сашка?
– Ну и что вы на стол всё наставили, – раздался Сашин голос. – Убирайте, я скатерть принесла.
Все замерли, забыв про неоткрытую бутылку. В руках у Саши переливалось что-то белое, бесконечное, сверкающее, как старинная парча.
– О господи! – всплеснула руками мама. – Это не скатерть! Это же Ларискина свадебная фата!
Саша неуловимым движением встряхнула ткань. Огоньки свечей отразились в фате тысячей блёсток. Быстрые огненные струйки побежали по бесконечным складкам.
– О-о! – выдохнула потрясённая Стася. – Даша, смотри, королевина мантия!
Даша, крепко державшая одеяло, вытаращила глазёнки на блистающее чудо. Кошмар гавкнул и нечаянно задул ближний огарок. Ему тоже эта сверкающая штучка понравилась.
– У Ларисы был очень неудачный брак, и они быстро расстались, – тихо сказала мама. – Фату жених привёз ей из-за границы, тогда это было почти невозможно. Такой ни у кого не было. А когда я выходила замуж, я попросила одолжить фату. Лариса отказалась, мол, фата невезучая, принесёт несчастье. Я тогда подумала, что ей жалко.
– Вот и хорошо, что Лариса не дала фату, – нежно сказал папа и обнял маму. – Иначе пришлось бы мне с тобой разводиться. А я совершенно не хочу.
