«Ну и пусть», — подумал Федя. Придется ей потерпеть, ему-то ведь тоже не сладко. Вот до-долбала бы папу с покупкой компьютера раньше, может быть, и не пришлось теперь Феде шататься по вечерам под пологом леса. Впрочем, что он врет. Если бы Оля сказала, он побежал бы не то что вечером, а даже и в полночь, и не только в лес, а хоть и на кладбище.
Шагая вдоль Рублевки, Федя вдруг вспомнил, что скорее всего на углу леска встретит Сашу с Тамерланом, но разговор с ним не входил сейчас в Федины планы. Сначала он должен узнать, для чего с ним хочет встретиться Оля, а вот потом он все расскажет «шефу». Если только это не сугубо личное…
Решив избежать несвоевременных объяснений, Федя свернул на Осенний проспект, спустился по нему до памятника защитникам неба, повернул к своей школе, промчался на всех парах мимо ее закрытых дверей и побежал по той самой дороге, по которой впервые пришел к ним вслед за Олиным «Мерседесом». Вскоре он уже стоял на Осенней улице, там, где начинался лес, только с другой стороны от заветной тропинки. Подбегая к ней вдоль оврага, он с удовлетворением заметил, что «Мерседес» уже тут как тут. «Значит, это не шутка!» — подумал Федя и чуть не запрыгал от радости. А то до последней минуты он сомневался.
Олю Федя увидел действительно у того поворота, на котором оборвал свою мечту. Они поздоровались и медленно побрели по тропинке в глубь леса. Оля пока молчала, видимо, собираясь с мыслями или с духом, а Федя не торопил события.
— Ты знаешь, — просто начала она, — ты был прав в прошлый раз. Мне действительно угрожают.
Федя по-прежнему молчал — он так обрадовался этому признанию, что и сказать-то ничего не мог.
— Ты уже не хочешь мне помочь? — беспомощно спросила Оля.
— Хочу, — тотчас ответил он, совсем так же, как тогда, когда Оля предложила ему пересесть к ней за парту.
— Пойдем тогда, я расскажу тебе все с самого начала. Чарли! Чарли! — позвала она своего пекинеса и свернула с тропинки. Федя пошел за ней, а где-то сзади запыхтело и зашуршало так, будто их по пятам преследовал маленький паровозик, — Чарли спешил на зов своей хозяйки.
— Все начиналось совсем не страшно, — начала свой рассказ Оля. — И все было тогда по-другому. Я гуляла, где хотела, ходила в школу пешком, и за мной не крался по лесу этот Виктор, который меня охраняет. Теперь я не знаю, были ли у меня тогда настоящие подруги, но с девчонками мы часто встречались, гуляли по Крылатскому, они заходили ко мне, а я к ним, ну, и еще к Артему. Ты знаешь, его отец у моего папы работает, и как-то так мы с ним подружились… У него и у меня компьютеры, ну, это ты уже тоже, конечно, знаешь. Но главное, что мы с ним болтаем по Интернету каждый день, и раньше так было, только тогда и с девчонками тоже, с Анькой Серегиной, с Маринкой Демкович, ну и еще с Вовиком. У нас даже свой собственный канал был, только для нашего класса. Всех остальных Артем оттуда спроваживал, он очень хорошо в компьютерах разбирается. E-mail мы пользовались редко, только когда до кого-нибудь не могли достучаться или в шутку…
Оля замолчала и остановилась у двух больших подгнивших бревен — комель одного из них лежал на хребте у другого.
— Давай тут присядем, — предложила она, — я еще долго буду рассказывать.
— Они ж сыроватые, — заметил Федя. Самому-то ему было на эту сырость наплевать, если бы не было рядом Оли.
— Ничего, — сказала Оля и собралась уже было сесть.
— Подожди, — удержал ее Федя, скинул куртку и расстелил на бревне так, что хватило места обоим, только надо было сесть совсем рядом.
— Холодно же, — не удержалась от усмешки Оля, однако села на предложенную подстилку.
— Ничего, — уселся с ней рядом и Федя, — мне нормально. Давай дальше рассказывай.
— Хорошо, — Оля еще на мгновение замолчала, видимо, вспоминая, на чем остановилась, и продолжила: — Так вот, полтора месяца назад, за пару дней до Восьмого марта, нормальная жизнь кончилась. Я тогда пришла домой с прогулки, тоже с Чарли тут гуляла и Аньку еще встретила… Ну вот, прихожу я домой, лапы Чарли помыла, переоделась и думаю, дай в почтовый ящик загляну, может быть, там что-нибудь есть от Артема, он туда всякие приколы иногда закидывал. А там… В общем, я сначала подумала, что это тоже от него, но потом поняла, что нет. Где он мог такую фотографию моего отца раздобыть? Да и шутка не в его духе… Понимаешь, там оказалась картинка, а на ней сидит улыбающийся отец, мой отец, в своей машине, и текст: «Все крупные современные состояния нажиты самым бесчестным путем». Плохая шуточка… В общем, я разозлилась, хотела по обратному адресу узнать, кто это заслал, и не смогла — адреса не было. Будто с неба она свалилась. Я уже собиралась связаться с Артемом, наверняка он тогда в сети был, но как раз вернулся с работы отец, и я ему это показала.
Оля опять замолчала, сунув руки в карманы куртки и зябко поеживаясь. Прямо перед ней на ствол ближайшего дерева припорхнул откуда-то поползень и, тихо шурша, стал спускаться все ниже и ниже по спирали, то скрываясь за стволом, то появляясь снова, крутя своей маленькой темной головкой и выискивая прячущихся в неровных бороздках влажной коры букашек. Так он спустился почти до самой земли, не обращая внимания на притихшую парочку, и, лишь полностью обследовав дерево, перепорхнул на другое.
— Он побледнел как-то, — продолжила Оля так, будто и не молчала добрых три минуты. — Я даже испугалась. Никогда его раньше таким не видела. Стал спрашивать, откуда это… Я говорю, не знаю, он чуть на меня не накричал, но сдержался, сказал, чтобы я ничего не трогала, и ушел к себе в комнату, куда-то звонил. Потом скоро пришел Артемов отец, повозился с нашим компьютером, поговорил о чем-то с отцом и ушел. Больше я в тот вечер к компьютеру не подходила. А на следующий день появилась новая картинка и тоже с текстом…
Федя заметил уже знакомую гримаску на лице рассказчицы: брови собрались у переносицы, между ними залегла резкая складка, лицо побледнело, глаза глядят будто в пустоту.
— Тут уже я испугалась, призналась Оля, — то есть не сразу. Сначала-то я просто разозлилась. Потому что на картинке была моя фотография. Я у себя на даче, бегу к пруду, на самом деле за Чарли, но его в траве не видно, и получается, что к пруду. А текст под картинкой такой: «Графиня изменившимся лицом бежит пруду». Я еще подумала: «Что за идиот с ошибками пишет?» Это теперь я знаю, что он вовсе не ошибался. А тогда… Тогда я снова показала эту картинку папе. На сей раз он покраснел. Сказал, что я вожусь со всякой сволочью, и ушел, даже дверью хлопнул. К компьютеру велел не притрагиваться, и снова приходил Артемов отец, опять колдовал у компьютера и с отцом разговаривал. А потом меня заперли на две недели дома. Никуда не выпускали. Ни на улицу, ни в гости. Даже с собачкой Виктор гулял. И к компьютеру подходить запретили. Только видик да телевизор и еще телефон — все. Всем в школе сказали, что я заболела. В общем, весело. Я опупела от такой жизни!
Едва не рассмеявшись этой немного неожиданной фразе, Федя снова глянул на свою собеседницу. Он увидел совсем другую Олю: теперь складка между бровями разгладилась, на щеки постепенно возвращался румянец, но главное — глаза смотрели не безучастно, не испуганно, а очень даже сердито и решительно, как тогда, когда он впервые встретился с ней в гостях у Артема.
