— Тебя как сюда занесло? — спросил его Артем.
— То есть? — не понял вопроса Федя. — Говорю же тебе, переехали.
— Да это я понял. Я спрашиваю, в школу нашу ты как попал? У нас ведь не каждого с улицы берут, обязательно надо собеседование пройти. А оно только в начале года бывает. Ты что, по блату?
— По какому блату? — опять не понял Федя, думая о своем.
— Фу, блин, ты что, с луны свалился? Я спрашиваю, как ты в нашу школу попал, когда сюда просто так не принимают?
— А у меня мама вашего директора знает, — честно ответил Федя. — Она учительница английского языка, с Сергеем Игоревичем раньше вместе работала.
Артем удовлетворенно кивнул: видно было, что это объяснение ему понятно.
— Ты сам-то по-английски сечешь? — спросил он. — У нас ведь школа с уклоном.
— Да не особо, — ответил Федя, — Я вообще языки учить не люблю, ни русский, ни английский.
— Странно, — удивился Артем. — Is you english very poor?
— It's not. But I have small oraly practice
[1], — нашелся Федя, вспомнив давние мамины уроки.
— Понятно.
Еще с десяток метров они прошли молча и, обогнув угол дома, вышли на широкую площадку с большим металлическим памятником посередине. Что этот памятник символизирует, Федя понял не сразу, может быть, потому, что подходил к нему сзади и отсюда он казался просто частью стенки гигантского бронзового барабана. Вокруг непонятного сооружения простирались асфальтированные дорожки со скамеечками, и по освободившемуся от недавнего снега ровному покрытию, будто воробьи, обрадовавшиеся солнечному, по-настоящему весеннему дню, носились первые роллеры.
— А ролики у тебя есть? — спросил Артем.
— Ролики? Роликовые коньки то есть? А как же, — обрадовался и Федя: Артем будто прочел его мысли. Ролики Феде удачно купил прошлым летом отец, и сейчас он старался вспомнить, в какую из кособок их упаковали при переезде.
— Так приходи к Рублевке часиков в пять, — тут же предложил Артем, — покатаемся, я тебе Крылатское покажу.
— Идет! — Федя согласился и сразу перестал жалеть, что не пропустил сегодня занятия.
Роликами Федя в прошлом году увлекся основательно. Целые дни проводил на колесах. Сначала ходил весь в синяках, несмотря на наколенники и налокотники, а потом так натренировался, что когда осенью приехал в Парк Победы — там рядом с Поклонной горой устраивали соревнования роллеров в честь восьмисотпятидесятилетия Москвы — так даже приз получил: шлем и майку с гербом родного города. Артем уже не казался Феде самодовольным болваном. Нормальный в общем-то парень. Лицо симпатичное, приятное, и теперь, когда рядом никого нет, и не строит из себя ничего особенного. И чего только он так на Артема поначалу ополчился? Впрочем, что скрывать, из-за Оли…
— Жаль, что у тебя компьютера нет, — продолжал на ходу Артем. Они шли в сторону Осеннего бульвара; Федя уже бывал тут и знал, как бульвар называется. — Если бы у тебя был «Пентиум», или «четверка», или в крайнем случае «тройка», с модемом, мы бы с тобой могли через Интернет разговаривать.
— Мы и без Интернета можем, — возразил Федя, — у меня телефон есть.
Артем посмотрел на него сверху вниз, но промолчал.
— Это Осенний бульвар, — нарушил он вскоре молчание, видимо, вспомнив, что обещал знакомить Федю с Крылатским.
— Ага, понятно, — скрыл свою осведомленность Федя: ему уже хотелось понравиться Артему. — А что это за памятник?
Теперь он смотрел на сооружение уже спереди, но все равно не мог толком разобрать, что это такое. Слишком уж много там всего было наверчено: люди какие-то внутри «стенки барабана», оказавшейся частью небесной панорамы, самолеты летят, лучи прожекторов, пушка — чего только нет. Одно ясно — что-то про войну.
— Защитникам неба, противовоздушной обороне то есть, — пояснил Артем. — Говорят, во время войны в Крылатском зенитки стояли. На холмах до сих пор блиндажи остались. На холмах-то ты был?
— Нет еще.
— У-у, значит, ты не видел здесь главного. Классные холмы. В хорошую погоду всю Москву оттуда видать. Ничего, я их тебе еще покажу, когда на роликах пойдем. Здесь тоже можно кататься, и ларьков всяких много. Но я люблю на холмах по велотрассе. Там здорово, такие горки! А зимой на снегокатах. Тебе повезло, чувак, что ты сюда переехал. Пепси? — Артем остановился у первого встретившегося им на пути ларька.
Федя пожал плечами. Он, может быть, и не отказался бы, да у него в кармане завалялась только одна монетка, два рубля новыми — на пепси не хватало.
— Ну погоди, я возьму, — Артем, не дожидаясь Фединого ответа, подошел к ларечному окошечку. Федя постоял немного в стороне и подошел тоже».
— Что же у вас в бутылках-то нет? — возмущался тем временем Артем.
— А что, в банках другое? — ухмылялась продавщица.
— Другое, в сто раз хуже, — кипятился Артем, явно преувеличивая разницу в качестве напитка. Однако он купил две жестяные баночки и протянул одну Феде.
— На, — сказал он при этом, — да убери свои деньги, когда-нибудь потом рассчитаемся, ты мне что-нибудь купишь.
Пепси сразу шибануло острыми иглами в нос, и Федя поперхнулся. Артем усмехнулся, щурясь на солнце и снисходительно поглядывая на своего нового знакомого. Он тоже не спеша взломал крышку, отхлебнул немного и изрек:
— Нет, это не Рио-де-Жанейро, это гораздо хуже.
Федя улыбнулся, вспомнив, у кого Артем позаимствовал последнее высказывание. С этой фразой он стал ему еще более симпатичен.
— Читал «Золотого теленка»?
— Не-а, — покачал головой Артем, — кино смотрел. Недавно по ящику показывали. А что, такая книжка есть?
Они продолжили разговор уже шествуя по проспекту с банками в руке. Как раз когда пепси у Феди закончилось, Артем остановился.
— Ну, мне направо, вот мой дом, — он махнул в сторону квартала из типовых бело-голубых семнадцатиэтажек. Почти все дома тут, в Крылатском, были как братья-близнецы, лишь кое-где высовывались или, наоборот, прятались, построенные по другому типовому проекту.
— Который? — спросил Федя.
— Ближайший.
Феде очень хотелось также спросить, в каком из домов живет Оля, но что-то его остановило, скорее всего он просто опять постеснялся.
Новые приятели еще раз условились встретиться в пять часов на роликах, уточнили место (у перехода под Рублевкой) и расстались, обменявшись на всякий случай телефонами. Артем скрылся за углом своего дома, а Федя почти побежал к себе.
Родители еще были на работе. «Вот и отлично», — решил по этому поводу Федя: никто не будет пока приставать с расспросами, стоять над душой, предлагать сделать сначала уроки, а уж потом идти на улицу; даже обедать не обязательно. Впрочем, есть хотелось, поэтому Федя заскочил минут на пять на кухню, открыл холодильник, заглотил в три приема сосиску — варить не стал: что сырая, что вареная, вкуса все равно никакого, — похлебал прямо из кастрюли холодных щей, отогнав в сторону белые и ломкие, стеариновые лепешки застывшего, жира, запил все стаканом молока и решил, что пока хватит — не стоило обжираться перед катанием на роликах.
