— Хорош, орел! — И, воспользовавшись тем, что Даша уже вышла за дверь, тихо шепнул: — Ладно, Петьк, вернетесь, так уж и быть, сходим с тобой на рудник. Хоть издали поглядим: разобран в шахту вход, нет ли. Идет?
Глава 17. Знакомство с поселком
Фотоаппарат Петька забыл. Причем по самой дурацкой причине: в нем вдруг остро проявился комплекс неполноценности и никакие психологические тренинги не помогали смириться с тем, что Даша на целую голову выше его. Да тут еще эти дурацкие валенки! Кроссовки-то наверняка прибавили бы полтора-два сантиметра, а так он самый настоящий коротышка.
Даша уже ждала его на улице.
— Во-он, Лысая сопка, видишь? — начала она обзор достопримечательностей поселка, едва Бумажкин закрыл за собой калитку. — Сразу за ней начинается Китай. До революции через нее туда русские за товарами ходили. А оттуда к нам — хунхузы, чтобы обменять спирт на золотой песок. В десяти километрах отсюда золотой прииск был… Ну что, пошли! Да, сейчас мы идем по Америке, — продолжала Даша, даже не подозревая о Петькиных страданиях.
На улицах Америки было пусто. Только что-то жуя и лениво обмахиваясь хвостами, ходили коровы. Петька впервые видел их «живьем», и пока те были далеко, воспринял довольно спокойно. Но когда они с Дашей чуть ли не вплотную подошли к пестрой буренке, которую девочка назвала Манькой, да еще и ласково потрепала по шее, Бумажкину стало не по себе. И хотя он изо всех сил разулыбался, будто и сам вырос среди этих животных и прекрасно знал, что никакой опасности эти «глыбы» не представляют, все же далось это с большим трудом. И даже когда они отошли на приличное расстояние, не мог освободиться от ощущения, что какая-нибудь из них либо ударит сзади копытом, либо подцепит рогами.
— А вот уже началась Индонезия, — пояснила Даша.
Признаться, из-за коров, этих священных в Индии животных, Петька почти не разглядел одноэтажную деревянную Америку. Зато здесь ему представилась такая возможность, и Петька не переставал удивляться убогости жилищ горняков. Почти все они напоминали скособоченную, завалившуюся на бок, избушку бабы Груни. («У нас, в Перловке, даже сараи приличнее выглядят», — невольно подумал Бумажкин.)
Со дворов, мимо которых они шли, доносились самые разнообразные звуки: повизгивание свиней, лай собак, квохтанье кур, плач детей и голоса их родителей, воспитывающих своих чад отнюдь не при помощи нормативной лексики. Словом, чувствовалось, что не смотря ни на какие невзгоды, жизнь в поселке продолжается.
Петька время от времени поглядывал на Дашу сбоку и снизу и все не мог налюбоваться ею! Бывают же все-таки такие красавицы! Брови вразлет, глаза голубые, ресницы длиннющие, из под вязанной шапочки проглядывает прядь черных волос. Ну просто модель, да и только! Да если б Даша по Москве просто прошлась, ее тотчас же в модельное агентство пригласили! Какая, интересно, у нее фамилия? То что не Иванова и не Петрова, это и так ясно. Фамилия у Даши должна быть очень звучной и необычной.
— Послушай, Даш, а какая у тебя фамилия? — спросил Петька.
— Попова, — ответила Даша.
— Что-о-о? — оторопел Бумажкин и даже остановился от изумления. Нет, ему определенно послышалось. — Повтори, пожалуйста, еще раз, — попросил он.
— Попова, — уже громче произнесла Даша.
Петька уставился на девочку.
— Да нет, это же неправильно, — пробормотал он.
— Что — неправильно?
— Ну то, что ты Попова. Ты с такой фамилией знаешь, какой должна быть?
— Ну какой?
— Знаешь, здоровой такой. Толстой. Лицо должно быть большое, красное. Что еще. Ты сама должна быть неловкой, неповоротливой. А по характеру. Как бы это сказать. Туповатой — раз. Противной — два. Склочницей — три. Вредной — четыре…
Петька продолжал путь, искоса поглядывая на Дашу и недоумевая от того, что его такая ладная, такая точная и основательная теория о зависимости внешнего вида и характера человека от фамилии, вдруг дала сбой. Да какой! Прошло еще какое-то время, прежде чем Петька окончательно пришел в себя и смог в полной мере воспринимать все, что его окружало.
— Слышь, Даш, а что это за камни в некоторых дворах лежат? — спросил Петька. — Да как их много!
— Так это ж базальт. Пустая каменная порода. С рудника все понатаскали. Кто-то сказал, что там золото есть. Да что-то никто за этим золотом не приезжает.
— А-а-а… — протянул Петька, вспомнив, что историю с базальтом тоже уже не раз слышал. — Да, Даш, а чего это ваши, деревенские, дома в порядок не приведут? — спросил он. — Починили бы крыши, заборы, все веселей бы было.
— А на что? — удивилась Даша. — На это ведь деньги нужны.
— Ну так ставень-то прибить можно, — не переставал изумляться Петька, — вон, смотри, ставень повис рядом с окном!
В этот момент из избы с повисшим ставнем почти вывалился мужик в телогрейке и, покачиваясь на крыльце, заплетающимся голосом крикнул:
— Даш, а Даш, дед-то дома?
Как ни странно, Петьке мужик показался знакомым. Где-то он его уже видел. Коренастый, маленький, с приплюснутым носом. А, вспомнил! В поезде! Он рассказывал своему однокласснику о кругосветном путешествии. Как же его одноклассник-то называл? Кажется, Генкой. Точно. Только обращался он к нему не Генка, а Генк…
— Дома, дядя Ген, — ответила Даша.
— А, ну тогда ладно. А, Даш, еще! Говорят, к вам родственник из Москвы приехал?
— Да, дядя Ген, приехал!
— Ну и где он сейчас?
Петька почувствовал, что девочка собирается сказать, что здесь он, рядом, и дернул ее за рукав. Молчи, мол. Судя по всему, коренастый, то ли с перепою, то ли по причине плохого зрения, то ли от того, что Бумажкин на самом деле был «деревенскее всех деревенских», не признал в нем приезжего.
— Дома, отсыпается.
— А-а-а… — он громко вздохнул, — счастливые. Родственников в Москве имеют. Ты вот что, Даш, ты бы у него про одну вещь спросила, а?
— Какую, дядя Ген?
— Может он мне хоть сто тыщ долларов займет, на кругосветку, а? Или подарит. Они ж, москвичи, говорят, богатые, для них это копейки!
— Ладно, дядя Ген, спрошу. Мы пошли, до свиданья!
— Так он что, правда, что ли, в кругосветное путешествие собрался? — спросил Петька, едва они отошли чуть подальше.
— Ну да. Лет пять уже. Все готово. И сбруи, и лошади. Денег только нет. Как-то ему всем поселком собрали рублей двести, он узнал, что этого мало, и все пропил…
Так, за разговорами, ребята не спеша миновали Индонезию и опять завернули за угол.
— Вот здесь начинается Индокитай, — пояснила Даша.
Мамочки мои! Петька на мгновение даже дар речи потерял. Прямо перед ним раскинулась площадь, посреди которой стоял вождь Великой Октябрьской революции с отбитой правой рукой, а по обеим сторонам от него возвышался целый квартал полуразрушенных кирпичных зданий.
