Грубость вырвала Чуду из совершенной душевно-телесной гармонии и швырнула наземь. Душа звучно плюхнулась в грязь. В паре шагов стояла Летти и показывала пальцем на фургон.
— Это моя повозка, — ответила Чуда, потому что это и в самом деле была ее повозка.
Кажется, Летти ответ не удовлетворил.
— Боги святые, а как она сюда попала?
Увы, поверхность озера потеряла спокойствие. Кажется, приближался шторм.
— Я приехала на ней вчера вечером, — сообщила Чуда, чувствуя солнечное тепло на правой щеке.
— Так где, во имя Пантеона, твоя лошадь? Где трижды клятая оглобля для нее? Где упряжь? Где гребаные поводья?
Он здесь, жар ее сна. И жар солнца. Жар огня — сгущающийся, собирающийся в ладонях, кончиках пальцев.
Чуда медленно выдохнула, сжала кулаки, надеясь, что наемница не заметила струек дыма, сочащихся между пальцев.
— Это тавматургическая повозка, — выговорила Чуда спокойно и размеренно. — Ее двигает тавматургический двигатель.
— То есть вон та штука в середине, выглядящая отпрыском духовки, отдавшейся спьяну набору алхимической параферналии?
— Да, — ответила Чуда, стараясь давать простые ответы и сохранять внешнее спокойствие.
Главное — имитировать то, чем хочешь быть.
За спиной послышались шаги. Летти скосила глаза, и ее лицо скривилось от омерзения. Наверное, Фиркин так и не пополнил свой утренний костюм.
Но Летти это не отвлекло.
— А что случилось с гребаной клятвой больше не колдовать? — прошипела она.
Еще один успокаивающий вдох. Теперь пошло легче. Чуда понимала недоверие людей к магии. Она сама не доверяла магии, хотя и занималась ею. Никто не любит, когда его опровергают, особенно если имеешь дело с фундаментальными законами мироздания.
— Я не практикую магию, — пояснила Чуда. — Но человек, создавший повозку, — практикует. Я всего лишь купила у него двигатель и теперь езжу на нем.
— Применяете магию? — недоверчиво спросила Летти.
— Суть нанимает в пользование, имея, как хозяин небольшого бизнеса, — пояснил из-за спины Чуды Балур, изображая дружескую помощь.
Чуда воспользовалась замешательством Летти и уверенно заявила:
— Я не совсем понимаю вашу озабоченность.
— Мою озабоченность? — рассмеялась Летти.
Чуда почти достоверно определила смех как не очень искренний.
— Я озабочена потому, что проспала целую ночь в дюжине ярдов от магической бомбы, о которой мне ничего не сказали!
— Это не бомба, — терпеливо и ободряюще заверила Чуда. — Это двигатель.
— Двигатель — это бомба, которой еще не пришло в голову взорваться.
Чуда открыла рот, чтобы ответить, — и закрыла его. Она не определилась, как реагировать на столь примитивные взгляды. Но вообще-то, определение «бомба, которой еще не пришло в голову взорваться» с неприятной точностью описывало ситуацию.
— Жизненный опыт суть окрашивает мир в цвета, которые не все видят, — глубокомысленно изрек Балур.
— Заткнись, — посоветовала Летти, по-прежнему кипя гневом.
Чуда подумала, что следует рассказать ей про мантру внутреннего спокойствия, поверхности озера и отсутствия ветра. Но наверное, следует выбрать время получше. Сейчас велика вероятность увидеть в результате собственные кишки.
Однако Билл выбором правильного времени решил не заморачиваться…
— Простите, почему бы нам всем не погодить с минуту и не поразмыслить спокойно? — предложил он.
Чуда улыбнулась. Такой хороший парень. Наивный. И умрет скоро. Но хороший. А это многого стоит.
— Заверяю вас: двигатель совершенно безопасен, — заверила она. — Он очень облегчил перевозку моего оборудования. Он проделал триста пятьдесят лиг без единой неисправности. Я уверена: он и в дальнейшем будет работать безукоризненно.
— Я не люблю магию, — тихо сказала Летти, закусив губу.
Чуда поняла ее правильно: Летти попросту боялась магии. И потому Чуда отозвалась в тон:
— Я тоже.
Балур положил руку на плечо напарнице, потрепал почти нежно.
— В Кондорре суть отсутствие магии. Боги есть отваливающими отсюда и оставляющими все драконам.
— Правда? — спросила у Билла Чуда, обуянная любопытством. — Я и не подумала об этом. Так здесь есть магия?
На лице Билла выражение терпеливого добродушия сменилось отчаянием.
— Боги не оставили нас! Что, вправду люди за Кондоррой считают, будто боги нас бросили? Конечно, они не помогли нам в битвах с драконами, и, наверное, никто из богов не являлся здесь уже давно, но времена года меняются, как предписал Лол, урожай зреет по закону Суя и Впахи, дети рождаются здоровыми и крепкими по воле Вруны, монета бежит по заповедям Звяка, и небеса не падают на голову. Нолла знает, что ей надо. Божье происходит по-божьему, и все хорошо. И никто не приходит делать полубогов, творя хаос и войны.
— Но все же как насчет магов? — не унималась Чуда.
— Ладно. Сдаюсь. Я ничего не знаю о проклятых магах.
— А я слышал о вас суть про молитвы драконам вместо богов, — заметил Балур, пожимая плечами. — И что у вас есть оргии девственниц и вы их суть приносите в жертву.
Летти посмотрела на Балура как на старую падаль.
— Святые боги, ты где слышал такое?
— Парень суть поведал в одном баре, — ответил Балур, смущенно скребя чешуи на затылке. — Ну, немного потому я и был предлагающим сюда.
— Мать вашу, и чего я не догадалась? — тихо произнесла Летти.
— Вы что, ничегошеньки не знали про Кондорру? — в ужасе спросил Билл.
Летти посмотрела на него с легкой жалостью.
— Парень, тут задница Аварры. Кому, как думаешь, придет в голову говорить о ней?
Билл покачал головой. Чуда подумала, что он наверняка не видел ничего, кроме своего угла долины.
— Но ты не переживай, — не без приязни утешила Летти. — Зато никто не говорит и о том, какая здесь у вас депрессивная унылая дыра.
— Знаете что? — тяжело вздохнув, сказал Билл. — Слишком еще рано. Давайте поедим, а потом удостоверимся, что мы не передумали.
Но им и в голову не пришло передумать. Никаких сомнений. План в дело! Даже Билл, поершившись для проформы, быстро согласился с общим энтузиазмом. Наивный добрый человек, но полный ненавистью до краев — Билл пытается ее спрятать, но она все равно вылезает наружу. Очень уж он хочет уязвить дракона.
За завтраком план обсудили, обговорили, что, как и когда, и приступили к работе. Чуда направилась в лес по травы.
— Это дело суть имеющее занимать долгое время, — сообщил Балур, прислонившись к дереву и развлекаясь насилием над грамматикой.
