Вокруг орали, бежали, проталкивались — и селяне, и стражники.
— Дракон! Мантракс проснулся!
Потом Балур увидел огненно-яркий свет в пещере, прекрасный, как цветок. Огромные желто-алые языки пламени заплясали в глазах ящера.
Дракон! Вот зачем Балур пришел сюда. Он покажет миру, что сможет победить дракона. Заставит тварь узнать имя Балура, даже если придется заплатить за это жизнью.
Малая трезвая часть рассудка оценила пламя и резонно спросила: стоит ли мудрость заменять бесшабашной храбростью? Но большая и в дрезину пьяная часть послала малую в мошонку Рыга. Мол, ящер знает, что делает. К чему постоянное нытье о здравом смысле? Да разрази гром, ведь Балур — ВОИН! Его дело — совершать подвиги потому, что их можно совершить. Зачем искать другой смысл?
Полный решимости, Балур ринулся вглубь пещеры, к жару, огню, ярости и славе. Люди отчаянно пытались отползти, отбежать и отпрыгнуть прочь с дороги ящера. Те, кто не успел, разлетались, будто кегли. Все вопили:
— Дракон! Дракон!!! Он убьет нас всех!
«Нет, — подумал Балур, пьяно ухмыляясь, — убью вас я!»
Он свернул за угол — и застыл на месте.
Там стояла Чуда. Нет, не стояла — плыла.
Ее ноги зависли в добром футе над полом. Ее одежды развевались, раздуваемые горячим вихрем. Она распростерла руки, обратив их ладонями вперед.
Она была прекрасна.
Из ее рук вырывались ленты пламени, сплетались в причудливый лабиринт смерти. Несчастный стражник попал в струю жидкого огня — и не успел даже вскрикнуть. Его почерневший труп затрясся и задергался. Вокруг Чуды валялось множество тел.
Чуда молчала, словно ничего не видя вокруг, а перед ней плясали огненные ленты. Ударяя в пол, они взрывались, обдавая трупы раскаленной докрасна каменной крошкой.
Балура сцена поразила до мозга костей. Он посмотрел на Чуду с нескрываемой похотью. Но затем его взгляд упал на дракона.
Мантракс валялся на огромной куче золота и самоцветов, неряшливо распустив крылья. Из угла драконьей пасти тек толстый вязкий ручей слюны.
На мгновение Балур онемел. Он лишь сумел выдавить из себя короткий гортанный рык, полный ярости. Свирепость. Жажда крови. Неистовое желание. Балур хотел этого дракона. Он вожделел увидеть его кровь на своей коже, ощутить остроту его разгрызенных, сломаных костей на своих деснах.
Ящера несли волны неистовства, мутное облако, навеянное дурманом бешенства. Сгибаясь, прыгая и увертываясь, ящер миновал разрушительную завесу огня. Огромная голова зверя заполнила взгляд Балура. Его вселенной стал дракон. Смерть Мантракса от руки Балура была столь же неизбежной, как восход солнца. Молот взлетел над головой. Мускулы кипели гибельной силой, рвущейся наружу.
Молот упал. Удар отдался дрожью в руках. Клюв скользнул по чешуе. Балур отшатнулся, поскользнулся в куче монет, обволокших ступни, словно трясина.
На мгновение показалось: бесполезно. Все — жалкая ложь, навеянная дурманом; фантазия, порожденная бессилием, стыдом и горечью поражения. Для Балура дракон — неуязвим.
Но затем Балур заметил тонкую, не шире волоса, трещину, пробежавшую по чешуе. Из трещины сочилась прозрачная жижа. То есть драконову шкуру можно пробить. Мантракса можно победить. Для этого нужно лишь немного времени.
Балур поднял молот и опустил его. И еще раз. И еще. И еще. И еще. И еще. И еще. И еще. И еще.
24. Победитель дракона
Стискивая топор обеими руками, Билл прокрался в комнату с шипастой дверью. Там его сердце ушло в пятки. Он надеялся, что стражник спит, уронив голову на свои непристойные жировые горы, мягкие как пух. Однако стражник стоял. Билл не представлял, как ему это удавалось. По его прикидкам, человеческие ноги не способны выдержать такую массу. Но тем не менее солдат стоял у шипастой двери и, наклонив голову, прислушивался. Несмотря на толщину металла, из-за нее отчетливо доносились звуки полного хаоса: рев, стоны, вой, лязг стали, мокрые чавкающие хлюпы. Тяжело пахло медью.
Какофония напомнила Биллу холостяцкую вечеринку в деревне — ту, после которой Билл решил вообще не ходить на холостяцкие вечеринки.
Боги, да что внизу происходит? Трудно понять. Но уж точно не часть смехотворной выдумки, которую в шутку назвали планом.
Похоже, внизу творилась кровавая резня.
Дурацкий тупой план! И кто бы подумал, что из-за него придется идти с топором в руках в подвал, к охраннику монстра?
А толстяк даже не вздрогнул, когда вошел Билл, — настолько увлекся подслушиванием.
Топор вдруг показался страшно тяжелым.
Тварь ли Билл дрожащая? Сможет ли он вонзить топор в спину?
Билл решил, что сможет. Ведь и боги убивали, разве нет? Разве сам Лол не губил тысячи людей в припадке ревности? Ведь он переспал со Впахой, своей дочерью, а та вышла замуж за Суе, своего ребенка… в общем, боги не всегда лучший пример.
«Болван, подумай о Летти! Она сейчас режет и убивает. Дело требует жестокости. Руби!»
Ладони взмокли от пота. Билл шагнул вперед.
— Как думаешь, что там происходит?
От слов стражника Билл оцепенел. А ведь солдат даже не обернулся поглядеть на гостя и говорил спокойно, без малого равнодушно.
— Э-э, — только и сумел выговорить Билл.
Затем он прокашлялся. Интересно, что можно сказать тому, кого вознамерился убить? Такое в правилах хорошего тона не написано.
— Сперва я подумал: бунт, — продолжил стражник. — Верхушка решила, что с них уже хватит, и решила действовать. Такое случается время от времени. Но большой босс быстро наводит порядок. Я это зову «большая уборка».
Стражник тихонько рассмеялся — мягкий, булькающий звук, будто весенний ручей пробивается сквозь гору сала. Но добродушным смешок показался лишь поначалу.
— Проблема в том, что я не слышу Мантракса, — произнес солдат с тревогой. — Рева нет. И не слышно треска горящих трупов.
Он покачал головой.
— Нет, я слышу кое-что другое.
Он вытянул жирную руку и поманил Билла.
— Подойди послушай. Скажи, что думаешь.
Билл заколебался. Он еще держал топор наготове, но теперь чувствовал себя не решительным зловещим убийцей, а жалким, растерянным фермером.
Он опустил топор, осторожно шагнул вперед. Надо пробраться мимо толстяка. Возможно, удастся открыть задвижку и выскочить прежде, чем тот среагирует. С таким брюхом он уж точно не пролезет.
— Ты послушай, — повторил стражник, по-прежнему не глядя на Билла.
— Э-э, — неопределенно потянул Билл, ему ужасно не хотелось подходить к толстяку.
— Я же сказал — подойди!
Его голос сорвался на визг.
