— Я ничего у тебя не крал, — хрипло выговорил Билл. — Я все время говорил людям, что это не я. Я просто нашел глаз, который ты оставил на полу, и использовал как фонарь. Я даже не знал, что это такое.
— Это толпа, — пояснила Летти. — Она всегда ведет себя одинаково. Думает глупое. И всегда находится тот, который соглашается с глупостью толпы и пользуется ею.
Это, насколько понимала Летти, и было основным принципом управления государством.
— Кто?!
Наверное, в организме Балура еще остался огненный корень. Когда ящер говорил односложно, это всегда предвещало нехорошее.
— Фиркин, — неохотно выговорила она, поскольку знала: Балур выпытает имя не мытьем, так катаньем.
— Тогда я знаю, кого суть убивать потом.
— Нет! — крикнула Летти с немалой яростью — Его окружает толпа в сотню человек, безоговорочно ему верящая!
— Тогда имею убивать всех на пути, — сообщил Балур, поворачиваясь.
— Нет! — взвизгнула Летти, о чем немедленно пожалела.
Но визг остановил ящера. Он обернулся, посмотрел.
— Нет, — повторила она. — Мы уже не такие… я больше не такая.
Балур уставился на нее. В его взгляде читались недоверие и разочарование. Но Летти хотела стать лучшим человеком, а не слабейшим. Потому Летти выдержала взгляд напарника.
— Мы суть племя, — проворчал Балур.
— Тогда наше племя не убивает сегодня сотню невинных.
Балур осклабился, и Летти подумала, что дело обернется дракой. Аналезские привычки доказывать правоту уходят трудно. Но Балур покачал головой, ссутулился.
— Больше с тобой суть неинтересно.
— Собираем золото и уходим отсюда, — сказала Летти, вздохнув с облегчением. — И больше ничего.
Она повернулась к Биллу, желая проверить, соглашается ли он участвовать в деле. Он смотрел на нее с отчетливой нервностью.
— ?
— Я могу пойти и сказать им, что Мантракса убил Балур.
— Да заткнись ты, — посоветовала она. — Помоги лучше мне стать богатой.
По мере приближения к пещере нервы Летти натягивались как тетива. Там собралась еще одна толпа. Не столь большая, как возле Фиркина, но достаточная, чтобы надолго обеспечить ночные кошмары, если придется прорубаться к золоту.
«Первым запустим Балура, — сказала холодная, привыкшая все рассчитывать часть рассудка. — Устрашим, сломим. Пусть пробьет дорогу. Люди побегут вниз, по легчайшему пути. Я вырежу их, когда они окажутся на краю паники. Пятерых, шестерых. Лучше женщин и детей. Они оцепенеют от страха, дадут время Балуру. Люди кинутся обратно в гору. Я прикончу любого, убегающего в сторону. Потом мы прижмем оставшихся к скале и прикончим. Минутная работа».
Летти отчасти содрогнулась и покачала головой. Ей не хотелось слушать эту часть рассудка.
«Но благодаря ей ты жива до сих пор», — прошептала себе Летти.
— Это Чуда? — спросил Билл.
Он остановился и сощурился, приглядываясь.
Желудок Летти медленно совершил подъем с переворотом. Вспыхнуло в памяти — огонь, страх, смрад горелого мяса. Летти поглядела на Балура.
— Э-э, постой-ка, да ты никак торчишь? — спросила она.
На шее Балура вздыбились узорчатые тонкие чешуи, открывая узкие подрагивающие фиолетовые полосы под ними, — будто приоткрылись жабры. Это телесное действо было рефлекторным и происходило, когда Балур задумывался о брачных ритуалах.
Ящер провел рукой по шее — и отвернулся.
— Я… ну, в общем, это суть когда просыпающийся поутру. Ну, так у меня суть происходит. Это ничего. В смысле, суть ничего тут ни при чем.
— Ах ты, больной ублюдок! Ты же торчишь от того, сколько она уложила народу!
Балур замялся, затем пожал плечами.
— Прошлой ночью в пещере имело пребывать много сожженных тел.
Летти тяжело вздохнула. Гнусно. Но факт: она уже привыкла к извращенным похабствам напарника. Многим шлюхам Балура хотелось поделиться впечатлениями с Летти. Наверное, они считали ее и себя сопричастными боевому братству, как раненые солдаты одной войны. Лучше б они не делились.
Судя по плохо сдерживаемым звукам, выражающим крайнее отвращение, Билл тоже не хотел слушать об извращенном похабстве. Да, наивность и невинность — удивительные свойства. Сейчас даже и не представить, каково оно — терять их.
— Если ты так уж таешь по ней, отчего бы тебе не пойти первым и не удостовериться, не тянет ли ее снова на геноцид? — предложила Летти, не обращая внимания на Билла.
— Уложила народу? Геноцид? — спросил Билл, наконец одолевший воображение, разыгравшееся от Балуровых откровений. — Вы это о чем? Чуда даже не могла убить Этель вчера вечером. Чуда — пацифистка. Думаю, она ухаживает за ранеными.
Он указал пальцем. Народ в пещере был большей частью перебинтован и хромал.
— А, ну да, — заметила Летти, улыбаясь. — Наша тавматобиолог чудесным образом бросила магию. Оставила ее за спиной, превозмогла себя и стала лучше.
Билл кивнул.
— Так вот, это полная чушь.
— Но она… — начал Билл.
— Поджарила пару дюжин людей вчера? — докончила мысль Летти. — Да, именно так.
— Ох, мать!..
— Это было в сути огненный шторм в ночи, — мечтательно изрек Балур. — Вокруг нее плясали ленты пламени.
— Эй, придержи ширинку, — посоветовала Летти.
Балур машинально пригладил шею.
— Она лечит раненых, — повторил Билл.
— Наверное, она же большинство их и ранила.
— Должны же быть, ну, обстоятельства, в конце концов. Которые заставили.
— Обстоятельство вроде того, что она маг-психопат, шизанутый пироманьяк и утаила это от нас? — осведомилась Летти.
Конечно, Билл наивный и милый, но всему есть предел.
— А почему б нам суть просто не подойти к ней и спрашивать? — предложил Балур.
— Я же сказала — придержи ширинку.
— Думаю, что «просто подойти и спрашивать» — это близко к тому, чтобы придерживать ширинку, — сказал Билл.
Летти вздохнула и прикинула, успеет ли спрятать Билла до того, как его заметит толпа. Нет, настолько хорошей Летти быть точно не собиралась.
— Ладно, — в конце концов согласилась она. — Давай спросим.
Они пропихнулись сквозь толпу. Чуда на них не глядела, занятая штопаньем руки юного парнишки. Пальцы Чуды двигались с безукоризненной размеренной точностью. Нити из свиной кишки затягивались, сдвигая края раны.
— Ты разве не знаешь способа проще и быстрее? — спросила Летти без обиняков.
