Кажется, Фиркин не поладил с собственным красноречием. Он сердито дернул себя за бороду.
— Фиркин, — устало выговорил Билл. — Я не…
— Пророк! — завизжал старик. — Люди Африла принесли тебе великий дар!
Толпа ликующе заголосила. Фиркин глядел на своего пророка, лучась гордостью. Летти не совсем поняла отчего. Толпа несла только пот, грязь, лохмотья и разномастное оружие.
— Я не хочу… — начал Билл, но его никто не слушал.
Как и в прошлый раз.
— Люди Африла! — завизжал Фиркин. — Люди со словами и ушами для твоих ушей! Впрочем, часть с ушами не считается. Их ушами. Поскольку твои уши, определенно, часть события. Люди пришли с великими дарами для твоих ушей.
Фиркин заколебался и добавил:
— И глаз тоже. И ног. Практически для всех частей твоего тела.
Он снова заколебался.
— В общем, совсем для всех частей. Люди Африла приносят твоему телу великий дар, пусть даже некоторые телесные части и стыдные, и не очень симпатичные постороннему взгляду. Потому что нам не важны их взгляды — только рты. И слова. И дар, которые принесли тебе люди Африла. В руках. Так что они принесли тебе и свои руки. В переносном смысле, конечно.
За спиной Фиркина недовольно заворчали. Наконец-то он достал толпу! Летти уселась поудобнее. После такого дня хоть что-то приятное: возможность увидеть, как разъяренная толпа отрывает старикашке руки и ноги.
И тут Билл взял и так вот запросто спас мерзавца.
— Что за дар? — спросил Билл.
Летти закрыла ладонями лицо.
Толпа снова радостно загудела. Фиркин ухмыльнулся.
— Люди Африла дарят тебе Африл! — объявил он, продолжая ухмыляться.
59. Я — монарх всего вокруг
Казалось, солнце не слишком хотело вставать над запустением, когда-то звавшимся «город Африл». А когда встало, угрюмо поглядело на руины, полускрытые медленно расползающейся пеленой дыма.
— Расчетливое ублюдочное светило, — подумал Билл.
Он нашел здание, уцелевшее как минимум на две трети, поднялся по лестнице на третий этаж. Крыша обвалилась на улицу, унеся с собой изрядный кусок стены, так что глаз радовался виду города и полей за ним.
И — собирающейся толпы.
Солнце еще не успело встать, а люди уже явились посмотреть, что поделывает пророк.
Когда они успели его найти? Загадка. Наверное, следует сказать им что-то. Какие-нибудь мудрые слова.
«Привет всем, — пронеслось у него в голове. — Добро пожаловать в то, что недавно было оживленным деловым городом. Не обращайте внимания на трупы. Это просто потому, что все сходят с ума, когда слышат мое имя. И не беспокойтесь о команде драконов, которые вскоре свалятся сюда, как тонна кирпичей. Из того, что я видел до сих пор, можно заключить: смерть от них хотя и насильственная, но очень быстрая. Почти никаких метаний в предсмертных муках. Конечно, можно обгадиться со страху, но все вокруг умрут в ближайшие несколько минут, а потому особо смущаться и стыдиться смысла нет. Вопросы есть?»
Ох, такое, скорее всего, не поймут. А что еще сказать им? Ничего толкового не лезет в голову. Представить трудно, что совсем недавно наибольшей проблемой в его жизни была попытка решиться на убийство отцовой свиньи.
Интересно, как там Бесси? Хоть бы она удрала от стражников. Наверное, удрала. Хитрая и зловредная старая бестия. И точно умнее Билла. Летти, Балур, Чуда и даже Фиркин — им всем повезло бы больше, командуй ими Бесси. Может, стоит ее выследить — и она приведет всех к спасению?
Но ведь она, будучи умной, попросту пошлет искателей спасения к Суевой бабушке.
Он хихикнул под нос.
— А-а, — сказали за спиной, — ты здесь.
Он вздрогнул и обернулся. У входа на лестницу стояла неслышно подошедшая Чуда.
— Прости, — пробормотал Билл.
Та покачала головой. Чуда где-то раздобыла чистое платье — серебристо-белое льняное — и выглядела почти как жрица.
— Я искала место потише, вдали от суеты, — промямлила она.
— Я тоже, — сообщил Билл, устало улыбнувшись. — Но знаешь, и такие места не очень помогают.
— Смеешься? — осведомилась Чуда.
Она выглядела подозрительно. Совсем не так, как две недели назад, когда явилась в пещеру посреди дождливой ночи. Похоже, последние события потрепали ее профессиональный лоск и надломили выдержку. И в трещинах проглядывало что-то дикое и свирепое.
— Ну ты же знаешь, кто обычно сидит один и смеется себе под нос, — заметил Билл.
— Да, хорошо замечено, — согласилась Чуда.
— Впрочем, я рад обществу, — сказал он.
Отчего бы не пригласить ее остаться? Очень разумный шаг, учитывая, как давит на нервы одиночество.
— Не знаю, рада ли я, — задумчиво произнесла она.
— Если не рада, так я уберусь. Мне все равно здесь не думается.
— О чем? — спросила она и, кажется, тут же пожалела о сказанном.
Но Билл промахов не упускал.
— О том, что делать дальше.
Сначала Билл подумал: она улыбается. Но нет, скорее, она оскалила зубы.
— Пытаешься сообразить новый план?
— Пытаюсь сообразить, стоит ли соображать новый план.
С плеч Чуды словно свалилась тяжесть. Она слегка понурилась, подошла к нему, присела на скрипучие половицы. Он подумал, что здесь когда-то была чердачная кладовая, — вокруг валялось уже никому не нужное истрепанное старье. Хозяевам обычно жаль выбрасывать подобный мусор, напитанный прошлым: кое-как намалеванные маслом портреты людей с криво торчащими зубами и глазами разных оттенков, святые писания, которые покупали все, но никто не читал, сундуки с одеждой, превратившиеся в гнезда моли.
— Они ведь по-настоящему вывихнули тебе рассудок, — сказала Чуда.
— Кто?
— Летти. И Балур. И Фиркин. Все они.
Билл задумался. И как же, скажите, реагировать на такое? Балур с Фиркином не слишком годились на роль завзятых интриганов-махинаторов. А Чуда считает, будто Билл — их марионетка. Хм. Правда, Летти — другое дело.
— А ты сама как? — виновато спросил он. — Тебе совсем не интересно, что я собираюсь делать?
Неожиданно она посмотрела на него, словно загнанное животное — беззащитное, одинокое.
— Да пошел ты! — сказала она и встала.
Билл не понял, что именно произошло. Он удивленно уставился на нее.
— Ты чего? Во имя всего святого, что я сделал не так?
— Чего я? И в самом деле, чего это я?
В ее глазах плескались злость и страх. Летящий над городом ветер раздувал ее платье. Губы застыли — наполовину в улыбке, наполовину в гримасе отчаяния.
