— Еще два, — напомнила она себе. — Билл сказал, нужно три дня, чтобы подойти к Пасти преисподней.
Успеют ли? Трудно сказать.
Когда встали лагерем, она встретилась с ним в палатке.
— Как дела? — спросила Летти, сдирая с себя грязную пропыленную рубаху.
— Устал, — ответил он, обнимая ее крепкими руками.
Летти подавила желание обмякнуть, уткнуться в его грудь, вдохнуть его терпкий, пьянящий мужской запах.
— А как Чуда? — спросила Летти.
Он нахмурился. Морщинка между его бровями была такая чудесная! Летти попыталась задавить эту мысль, слегка обругала себя и решила поупрямиться:
— Так все в порядке с ее участием в плане или нет?
Хренова ученая баба сводит с ума. Вздумалось же ей капризничать!
— Да все нормально, — подтвердил Билл, кивая. — Я поговорил с ней и все уладил. Она сыграет свою роль. Не совсем охотно, само собой, но главное, что она согласилась.
И в самом деле? Он сумел уговорить Чуду? А когда и как? Летти, конечно, не следила за ним неотрывно весь день, но пропустить такое событие…
— А чем ты убедил ее? Она же вчера отказалась напрочь.
— Да ничего особенного. — Билл махнул рукой. — Пара слов про возможность поглядеть вблизи, как драконы управляют войском. Социально разная точка зрения, совсем не та, какая бывает у угнетенных крестьян вроде меня. В общем, вроде того. Я ее достал, и она сдалась.
Жаль, что в палатке темно. Летти захотелось глянуть любовнику в глаза. Врет он или нет?
Конечно, неплохо, что Билл наконец-то развил в себе хоть какое-то хитроумие. Но быть мишенью для хитрости не слишком приятно.
По распорке у входа постучали. Летти молниеносно развернулась, выхватив из-за голенища нож.
Но в ночи явился не убийца, а суровый приятель Билла.
— Прошу прощения, — заметил он.
— Прости, — сказал Билл, выпуская Летти из объятий, — и это прозвучало по-настоящему искренне. — Я только на минутку.
Летти заколебалась. Может, подобраться к входному пологу и подслушать? Все инстинкты кричали: давай! Нет сомнений, Билл что-то скрывает. Но как истолковать свое желание? Конечно, чтобы выжить, надо знать о происходящем вокруг. С другой стороны, желание следить за Биллом могло родиться и оттого, что она все больше привязывается к фермеру-пророку.
Она не хотела сделаться похожей на тех визгливых истеричек, что цепляются к мужчине и умоляют рассказать все до последней мелочи. Это дерьмо не для людей сорта Летти. Так что она осталась у постели, разделась, а когда Билл вернулся, лишь вопросительно изогнула бровь.
— И?
— Что — и? — спросил Билл, вздрогнув.
Его глаза еще не привыкли к темноте.
— И кто это был?
— А-а, — ответил Билл и слегка покраснел. — Это Каттак.
— Каттак?
Летти изогнула бровь чуть сильнее. Не совсем понятно, какой это эффект производит в темноте, но самой приятно.
— Ну, э-э, — сообщил Билл, переминаясь с ноги на ногу, — он, в общем, друг Чуды. Очень эффективный парень.
Летти подождала продолжения. Его не последовало.
— И?
— И что? — повторил Билл, изображая невинное удивление.
Невинным Билл выглядел примерно как головорез, запустивший руку по локоть в чьи-то внутренности и пойманный с поличным.
— Уиллет Фэллоуз, — изрекла Летти, используя имя, словно дубину, — и какого хрена он стучит в стойку моей палатки среди ночи?
— А-а! — Билл сконфузился, подошел и прошептал: — В общем, он главный над теми, кто делает фальшивую драконью голову. Работает с Чудой, чтобы все вышло правильно.
— А чего ты шепчешь? — спросила она громко.
Билл отпрянул, обиженно поглядел на нее.
— Шпионы, — предупредил он по-прежнему шепотом. — Один заявился вчера, другой может возникнуть и сегодня.
Что же, вполне себе объяснение и его шепоту, и странным экивокам. Поразмыслив, Летти решила покамест не морочиться.
— Ты идиот, — определила она и взъерошила его волосы. — А теперь иди в постель.
Драконью голову открыли народу на следующее утро. Надо признать: выглядела она впечатляюще. При ближнем рассмотрении, конечно, обман распознаешь сразу, но уже с нескольких ярдов — внушительная картина подгнивающего исполинского черепа. Кости и рога связали воедино белым хлопком. Интересно, сколько коров забили ради этого шедевра?
С рассветом у подделки встал Фиркин и принялся впихивать идею в голову толпе.
— Внемлите! — завизжал он. — Вот кусок нашего врага, торчащий на шее! Там, где думательные части! Но только думательных частей уже нет! Сгнили напрочь! Пророк сгноил их! Отрубил от шеи и сгноил! Такое и происходит, когда отрубаешь думательные части. Вы могли бы подумать, что думательные части продолжают думать, их можно носить с собой в кувшинчике и вытаскивать, когда одиноко и хочется, чтобы кто-нибудь сказал, мол, все нормально и ты еще отыщешь новую бутылку такого же виски, но, оказывается, ты вовсе не отыщешь, не сможешь, а люди тебя сторонятся из-за думательных частей в твоем кувшинчике. Такова судьба всех врагов пророка!
Летти не поняла, отчего толпа пришла в совершенное неистовство.
Настроение с утра было не в пример вчерашнему. Вместо застольных песенок в небо рвались боевые марши, старые песни о героях и доблести, вспоминаемые по праздникам, припевы из эпосов и баллад, где посланные богами витязи пронзали копьем нечистых тварей и разрывали вражеские армии в клочья. Поход превращался из бегства в атаку.
Долина Кондорры расширялась к югу, покатые холмы, окаймлявшие реку, перешли в ровную степь. Рядом с марширующим войском пророка скакали дикие кони. Издали глядели стада коров. А над пейзажем царила Пасть преисподней.
Приземистый вулкан торчал посреди равнины, лез из нее круто и резко, словно непомерно разросшаяся бородавка. Из кратера валил дым, пятная небо на юге и западе. В тени горы, под черными крутыми склонами, не росли ни кусты, ни деревья. Временами высоко над вулканом мелькали длинные извилистые тени.
Сквозь толпу медленно ехала верхом Чуда. Летти поспешила к ней.
— Это они? — спросила она, указывая на тени над горой.
— Консорциум? Да, — подтвердила Чуда.
Летти прикинула расстояние, тщательно присмотрелась.
— Они охренительно огромные, — заключила она.
— Да, они такие, — подтвердила Чуда.
Что-то не видно в ней внутреннего спокойствия.
— Билл сказал — ты передумала насчет его плана. И сыграешь купца ради нас.
Чуда проехала еще немного. Ее серая в яблоках кобыла шла медленно и ровно по густой траве равнины.
