— Молодец, — похвалил его Илька, взбираясь на окно.
А в спину его уже подталкивал новый приказ: «Найди манекен! Немедленно найди манекен!»
Мысль эта показалась Шагунову странной. Зачем манекен искать? И так ясно, где он находится — в кабинете труда. Стоит себе преспокойненько. Можно даже на пятый этаж не подниматься, а крикнуть отсюда, с первого. В пустой школе хорошее эхо. Манекен обязательно услышит и спустится сам.
Но голос в Илькиной голове твердил о том, что Шагунову надо именно найти манекен.
Страшно уставший за сегодняшний день, Илька тяжело вздохнул, посадил платочного человечка обратно на плечо и поплелся наверх.
Как только он вышел из кабинета директора, за окном вновь произошло движение. За решеткой показалась человеческая фигура. В отличие от тощего Шагунова, который легко пролез сквозь прутья решетки, неизвестному пришлось сильно постараться, чтобы преодолеть железную преграду.
Уже почти забравшись на окно, человек повернулся, чтобы посмотреть, не следит ли кто-нибудь за ним. Свет далеких фонарей осветил худое лицо Александра Николаевича.
Тем временем Илька добрался до пятого этажа. Дверь в кабинет труда была взломана. Видимо, не найдя другого способа выполнить приказ, манекен пошел на крайние меры.
В темном кабинете светлый манекен сразу же бросался в глаза. Увидев его, Илька почувствовал себя легче. Голос, сверлящий его мозг, исчез.
— Привет! — Свет резанул по глазам, но находиться и дальше в темноте Шагунову больше не хотелось. — Как ты тут?
На знакомый голос манекен чуть повернул голову.
— Я тут… — Том Ожегова перешел из одной руки в другую. — Нормально.
— Сам не знаю, зачем пришел, — честно признался Илька. — Вот, хотел убедиться, что у тебя все в порядке. Может, хочешь со мной пойти? Я сейчас домой.
— Домой, — повторил манекен, сдвигаясь со своего места.
Именно в этот момент неугомонный Квасников подошел к школе и увидел в кабинете труда свет и человеческую фигуру на фоне окна.
Александр Николаевич, кряхтя и охая, просочился сквозь решетку, чуть ли не на четвереньках отполз подальше от окна, упал в директорское кресло и с трудом перевел дух.
— Стар я уже для таких фокусов, — прохрипел он, вытирая пот со лба.
Ответ манекена очень понравился Шагунову. Вдвоем идти домой было гораздо веселее.
— Вот и здорово, — обрадовался Илька. — Вот и пошли. — Он выключил свет и остановился на пороге. — Нас там уже мама ждет. Все ей расскажем.
Манекен с готовностью зашагал через класс, знакомо загремела подставка.
«Отбери у него пергамент, — вспыхнуло у Ильки в голове. — Немедленно отбери пергамент и спускайся!»
Шагунов схватился за голову. Чужие слова разрывали его несчастные мозги на части.
«Отбери пергамент», — сверлил голос затылок.
Илька изогнулся и в каком-то сумасшедшем припадке несколько раз ударился головой о стену, каждый раз удачно попадая по выключателю. С улицы удивленный Квасников в это время наблюдал дьявольскую дискотеку в кабинете труда.
— Я не могу, — прошептал Илька, из последних сил борясь со своей головой.
Манекен подошел вплотную, нарисованные глаза уставились на Шагунова.
Сбитый с плеча платочный человечек снова взобрался на свое место и обхватил Илькину голову своими тряпичными лапками.
— Отбери пергамент! — Александр Николаевич вскочил с кресла и с силой опустил оба кулака на стол. — Немедленно!
Ильке показалось, что в голову ему вставили напильник и несколько раз повернули. Перед глазами скакали искры, в ушах бешено пульсировала кровь.
— Отстань от меня! — свой собственный голос Шагунову снова показался чужим. — Не подходите!
Он схватил платочного человечка, пытавшегося ему помочь, и отшвырнул его подальше от себя. Манекен попятился. Но Ильке сейчас было не до него. Налившимися кровью глазами он наблюдал, как платочный человечек поднимается и начинает идти прочь из кабинета.
— Всем стоять! — прорычал Шагунов, нагоняя беглеца. — Отдай записку!
Он резко дернул за лоскуток на талии человечка. Тот сразу же осел, превращаясь в обыкновенный платок.
— И ты тоже! — Илька повернулся к манекену, показывая ему пергамент. — Гони свою жизнь!
На застывшем пластмассовом лице ничего не отразилось.
— Давай сюда! — Илька протянул руку. Его собственная рука ему тоже показалась чужой, не той, к какой он привык за последние двенадцать лет, а старой, дрожащей и сморщенной.
Манекен цокнул подставкой, отступая назад. Книга снова переместилась из одной руки в другую.
— Никому не отдавать, — повторил манекен давнишний Илькин приказ.
— Стоять! — Шагунов уже не чувствовал себя. Внутри его сидел другой человек. И этот человек ненавидел все вокруг, и в первую очередь глупо улыбающийся манекен. — Не двигайся! — хрипло выдавил он из себя.
— Стоять, — повторил манекен. — Не двигайся. Не отдам!
Шагунов бросился вперед. Они начали бороться под выключателем. Илька пытался дотянуться до пиджака, но манекен пятился, ловко маневрируя между партами.
— Пергамент! — визжал внутри Ильки чужой голос.
Ожегов полетел на пол.
Драка была страшная. Из темноты слышалось Илькино дыхание да цоканье подставки манекена. У Шагунова в голове засело одно: уничтожить проклятый манекен, переставший подчиняться его приказам.
Так продолжалось до тех пор, пока не появилось новое препятствие. Кто-то включил в кабинете свет. Илька уже не мог смотреть никуда, кроме как в нарисованные глаза манекена. Поэтому в возникшее препятствие он просто метнул подвернувшимся под руку трудом Ожегова.
— Какого лешего?!
На секунду Ильке показалось, что он слышит хорошо знакомый голос Сашки Квасникова. Но Шагунов сразу же забыл, кто это. Все другие мысли перебил жесткий приказ:
— Уничтожь каждого, кто будет тебе мешать!
— Не подходи! — взревел Илька, кидаясь на противника. — Зашибу!
Что происходило дальше, он уже не помнил. Он кого-то бил, кто-то бил его. Перед глазами маячил светлый пиджак и карман, из которого нужно было немедленно вынуть лоскуток. Это был вопрос жизни и смерти. В голове надрывался приказ: «Забери пергамент! Препятствий быть не должно! Твоя цель — пергамент! Немедленно».
Безумие это все длилось и длилось. Ильке в какой-то момент даже показалось, что его голова сейчас взорвется и он умрет прямо здесь, на грязном школьном паркете.
А потом все закончилось.
Голос начал звучать все тише и тише. Илька стал слышать собственные всхлипывания, знакомую ругань Сашки Квасникова. В глазах прояснилось. И первое, что Илька смог разглядеть, это раздавленная голова манекена, порванный пиджак и лежащую отдельно пластмассовую руку.
