– А, друг Динадан! – воскликнул сэр Гавейн. – Сдается мне, что с человеком бьемся мы, ибо во всем Божьем мире один человек смеется и плачет. А коли человек он, так, стало быть, и смерть ему на роду написана.
Ринулся тут сэр Гавейн на косматого и рубился с ним так, что у того от дубины только щепки летели. И сэр Динадан подобрал свой меч и тоже напустился на дикого богатыря.
Вот бьются они, и теснят свирепого, и кромсают его дубину ясными своими клинками. Пока один бьется, другой отдыхает. Только дикий богатырь не ведает усталости, и не срывается его дыхание. Но вот оступился он на берегу лесного ручья, поскользнулся на зеленой глине и рухнул в воду, так что с ног до головы окатил рыцарей. Ворочается он в воде, ревет грозно, но не рубят рыцари лежачего, не нужна им такая победа.
Но вот поднялся свирепый из воды, отбросил с лица волосы и водоросли, и опустились мечи у рыцарей в руках, потому что сошла грязь с его лица, подобно коре, и открылось оно Гавейну с Динаданом.
– Боже милостивый! – вскричал Гавейн. – Что сталось с вами, сэр Ланселот? – Потому что и в самом деле стоял перед ними сэр Ланселот и ревел, как дикий зверь, и грозил им дубиной.
И показалось рыцарям, что пришел их последний час, ибо не могли они поднять руку на сэра Ланселота, он же был безумен, и дубина его была страшна.
Тогда бросил Гавейн на землю свой меч и отшвырнул щит, чтобы схватиться с несчастным Ланселотом врукопашную и одолеть его без душегубства, коли будет на то Божья милость. И схватились они, и в страшных объятиях полопались застежки на доспехах сэра Гавейна, и кости его затрещали, потому что, лишившись разума, стал Ланселот силен нечеловеческой силою. Динадан же плакал от жалости к Гавейну и не знал, как ему помочь.
Но вот он видит брошенный Гавейном щит, хватает его и бьет Ланселота по затылку изо всех сил. Раз, другой – и зашатался Ланселот, зашатался и рухнул без памяти.
Разрывалось от жалости сердце у Гавейна с Динаданом, когда связывали они поверженного Ланселота. Крепкими ремнями скрутили они ему руки и ноги, усадили в седло и привязали к лошадиному крупу, чтобы не свалился в беспамятстве Ланселот. Бережно повели коня сквозь дремучую чащу.
И вот вышли Артуровы рыцари из лесу. Вышли и видят, как садятся по седлам ирландские рыцари.
– Друже Гавейн, – говорит тут Динадан, – сдается мне, что эти храбрецы поехали рассказывать королю Ангвисансу о нашей смерти.
– Что ж, – отвечает сэр Гавейн, – пусть король Ангвисанс послушает их сказки. То-то будут они дивиться, когда явимся мы к своему кораблю.
И, так беседуя, двигались рыцари через поле, как вдруг очнулся Ланселот и ощутил путы на ногах и на руках, и столь страшный крик испустил он, что едва удержал Гавейн вскинувшуюся лошадь, а ирландцы в ужасе обернулись. Когда же поняли они, что английские рыцари целы и невредимы, то сбились в кружок, и судили, как быть им, ибо по слову короля Ангвисанса не должны были Артуровы рыцари вернуться живыми. И пока они решали, сказал Динадан сэру Гавейну:
– Хотел бы я знать, о чем совещаются ирландские мудрецы.
– Не спеши, рыцарь, сейчас они развернут коней, и сразу узнаем мы, о чем они договорились.
И вышло так, как сказал Гавейн. Все ирландские рыцари – а было их восемь закованных в латы бойцов – развернули коней, поставили копья в упоры и застыли полукругом на краю поля.
– Господи Иисусе! – промолвил Динадан. – Уж не собираются ли они скопом ударить на нас? Великий то был бы позор для всех благородных рыцарей.
– Друг Динадан, по всему видно, что нас с тобой они боятся куда больше, чем позора. Да и кто расскажет об этом, когда мы останемся лежать здесь бледными мертвецами. Однако негоже нам ждать смерти сложа руки. – И Гавейн подошел к лошади, на которой сидел связанный Ланселот. Он поклонился несчастному безумцу и сказал: – Простите нас, о сэр Ланселот. Видно, в Камелот суждено вам вернуться не с нами. – И сэр Гавейн достал короткий кинжал и перерезал путы на руках и ногах Ланселота.
Он перерезал ремни и стоял опустив голову, так что, пожелай Ланселот напасть на него, не было бы ничего проще этого. Но не кинулся Ланселот на Гавейна, а спустился на землю и словно бы в недоумении застыл рядом.
– Благослови вас Господь, сэр Ланселот, – сказал Динадан, а сам уже поставил в упор свое копье, и перетянул щит на грудь, и поглядывал с тревогою туда, где готовились к бою ирландцы. – Однако сдается мне, что лучше бы вам поспешить в чащу, ибо недоброе дело будет вершиться здесь сейчас, и лучше бы вам остаться диким безумцем, чем глядеть на подлые проделки тех рыцарей и не покарать их всей силою вашей доблести и умения.
Но молча стоял Ланселот, точно силился что-то вспомнить и не мог. Гавейн же поднялся в седло и изготовился к бою.
– Да поможет нам Господь, – произнес он.
И отозвался Динадан:
– Аминь.
А тем временем ирландцы разогнали своих коней, и Гавейн с Динаданом опустили забрала.
– Эгей! – окликнул Гавейн Динадана. – Делай, как я, а умереть мы всегда успеем. – И они ударили лошадей шпорами и поскакали навстречу врагу.
Когда же между англичанами и ирландцами оставалось не более трех длин копья, Гавейн с Динаданом повернули вдруг один вправо, другой влево и ловко сковырнули с коней каждый по одному рыцарю. И грянулись эти двое наземь так, что полопались у них застежки на доспехах, а прочие проскакали вперед, ибо немилосердно разогнали они своих коней, чтобы покончить с англичанами одним ударом. Когда же ирландцы сдержали своих коней и, сбившись в кучу, принялись разворачиваться для новой сшибки, налетели на них Гавейн с Динаданом, и были их удары страшны, как гнев Господень.
Два щита пробили копья Артуровых рыцарей, и еще два бойца, бледные и окровавленные, остались лежать на земле. Англичане же выхватили мечи и тесно съехались с ирландцами, чтобы не могли они пустить свои копья в ход. Однако опомнились наконец и рыцари Ангвисанса: по двое рубятся с рыцарями Артура, и плохо приходится англичанам. Свалил одного бойца Гавейн, но теснит его другой, и уже ранены оба. С двумя бьется Динадан, и не хватает ему дыхания, и кровь выступила на доспехах. Вдруг страшный рык раздался за спиною у ирландцев. Взмахнул руками один из рыцарей, выронил свой клинок и упал головой на конскую шею. Глядит сэр Динадан, а это сэр Ланселот стоит над поверженным рыцарем и огромный камень валяется рядом.
– Благослови вас Господь, сэр Ланселот! – вскричал тут Динадан и рубится дальше, так что искры сыплются с клинка. Ланселот же нагнулся к упавшему рыцарю, поднял его меч, и вот сверкнуло закатное солнце на стальной полосе клинка, и разом вскочил сэр Ланселот в опустевшее седло. Пустил он своего жеребца между Динаданом и его противником, оттеснил Динадана, сам рубится с ирландским рыцарем. Нет на Ланселоте ни шлема, ни лат, не прикрывается он щитом, один только меч – летающее жало – сверкает в руке у рыцаря. Поднялся тут ирландский рыцарь в стременах, высунулся из-за щита, чтобы вернее поразить Ланселота в голую грудь, но страшным ударом встретил его Ланселот, точно вся рыцарская сноровка вернулась к нему вместе с клинком. И разрубил меч Ланселота стальной воротник ирландца на ладонь, и вошел в его шею. Рекою хлынула кровь, и заржал конь и унес мертвого седока прочь. А тут и сэр Гавейн сокрушил своего противника, и подъехали они с Динаданом к сэру Ланселоту и, подняв забрала, приветствовали его сердечно. Но, хоть не было больше в глазах Ланселота звериной ярости, ни слова не сказал он рыцарям, и выскользнул из его пальцев меч и вонзился в землю. Тогда сэр Гавейн накинул на голые плечи Ланселота свой плащ с рубиновой застежкой и молвил Динадану:
