– Ни силой, ни обманом не принудим мы его ехать за нами, и коли суждено ему вернуться в Камелот, то лишь по собственной воле.
И тронулись они в путь, не оглядываясь, хоть и болело у них сердце о Ланселоте. Когда же настала ночь и развели рыцари огонь, то услышали вскорости стук копыт, и, закутанный в плащ Гавейна, подошел к костру Ланселот. До утра они были вместе, утром же Гавейн с Динаданом снова уехали вперед, и снова догнал их Ланселот, когда пришло время ночлега.
Когда же взошли рыцари на свой корабль и подняли парус, уселся на корме сэр Ланселот и все путешествие не сошел с места. Был он точно каменный, и ни ветер, ни холодный дождь не могли его потревожить.
– Пусть простит меня Господь за такие слова, – начал речь сэр Динадан, – но сдается мне, что лишил его души наш Творец, и одно только могучее тело осталось от прежнего Ланселота. Эгей, сэр Ланселот! Разве не узнаете вы нас? Взгляните-ка получше!
Но молчал сэр Ланселот, и еще горше стало на сердце у Гавейна с Динаданом.
И в Лондоне не прояснилось сумрачное лицо несчастного рыцаря. Однако позволил он умыть себя и постричь, а когда две знатные дамы подали ему богатый плащ, поклонился им Ланселот, и словно солнечный лучик скользнул по его сумрачному от невзгод и лишений лицу.
– В путь! – позвал сэр Гавейн, едва увидел это. – Один лишь Камелот излечит несчастную душу рыцаря.
Но тщетно приветствовал король Артур своего любимца, напрасно королева Гвиневера с тревогой заглядывала в лицо Ланселота, ни одного слова не сорвалось с его губ, и не зажглась мысль в его глазах. Тогда махнул король музыкантам, и заполнила его покои сладчайшая музыка, но словно бы не слышал ее Ланселот. И тогда Гвиневера взяла Ланселота за руку и сказала так:
– Одно средство осталось у нас, и если не исцелит его сила Круглого стола, то, стало быть, нет на свете такого средства, чтобы вернуть ему рассудок. – И с этими словами взяла Гвиневера Ланселота за руку и повела к дверям зала. И все, кто ни был тогда в Камелоте, теснились за ними.
Вот распахнули перед Ланселотом двери, и многим показалось, что вспыхнули его глаза, но нет: миг – и снова в них тьма и холод. Однако ведет прекрасная Гвиневера рыцаря, ведет через весь зал к тому сиденью, где блестит золотом его имя.
Остановился Ланселот у своего сиденья, коснулся золотых букв. Гвиневера же с поклоном просит его садиться. Медленно опустился он на сиденье, но едва коснулось его головы сияние, что зажглось вокруг погасшего факела силой Ланселотовой доблести, как вздрогнул рыцарь, словно внезапный удар клинком нанесли ему. Поглядел Ланселот вокруг себя, и будто заново раскрылись его глаза.
– О королева! – воскликнул он и опустился перед Гвиневерой на колени, и тяжкие рыдания поднялись из его души, а горячие слезы обожгли пальцы Гвиневеры. – Отчего так печальны ваши глаза, о госпожа моя Гвиневера? Если подступила беда к Камелоту, то развею я ее, как ветер разгоняет дым, если же я причина вашей печали, то велите казнить несчастного Ланселота. Эй, рыцари! Отчего нет со мной моего меча? – И снова взглянул Ланселот на Гвиневеру. – Королева моя, – молвил он, – тяжкий сон виделся мне нынче. Будто силою злых чар раздвоился ваш образ, я же не смог защитить вас и бежал за море.
– Но ведь это только сон, мой Ланселот, – сказала королева и вышла из зала, чтобы никто не видел ее слез.
Артур же повелел устроить великий пир. И долго веселились рыцари, и дивный свет разливался над Круглым столом.
Повесть о Святом Граале
Как вернулся в Камелот Мерлин и что напророчил он
В самый канун славного праздника Святой Троицы, что приходит через пятьдесят дней после Пасхи, великое множество рыцарей собралось в Камелоте. И вот, едва расселись они у Круглого стола, входит паж и говорит:
– Диковинный человек стоит у ворот Камелота. Ни на купца, ни на землепашца не похож он, и, хоть одежда его проста, загадочны его речи. И не знает стража, как ей быть.
Обрадовался тут король Артур, ибо любил он диковинные истории и приключения.
– Веди сюда этого странника, – сказал он пажу, а слугам велел наполнить кубки благородных рыцарей, чтобы веселей им было слушать нежданного гостя.
Но вот послышались тяжелые шаги, и вступил в зал человек. И столь необычен был его вид, что смолкли застольные разговоры, а иные рыцари поднялись со своих мест, чтобы лучше разглядеть гостя. Казалось, в складках его плаща лежит пыль дорог всего света, и морщины его были подобны трещинам, что рассекают древние утесы в Сноудонских горах. Так он стоял, безмолвный и неподвижный, пока наконец не проговорил король Артур:
– Сдается мне, незнакомец, что не близко от этих мест начал ты свой путь, так присядь же, и дай своему телу отдых, и утоли жажду и голод. Мы же все станем ждать твоих рассказов о дальних странах и диковинных племенах. – И приказал Артур поставить для него скамью у очага и наполнить высокий кубок.
Однако не сдвинулся с места странный гость, лишь отбросил за спину остроконечный капюшон, так что упали ему на плечи седые волосы.
– Благородный Артур, – произнес он наконец, и так глубок и звучен был его голос, что, казалось, даже огонь в очаге застыл, прислушиваясь. – Настало время главного подвига рыцарей Круглого стола.
Но тут расхохотался сэр Кэй.
– Да тебе ли, неумытому, поучать короля и его рыцарей? Придумай-ка нам историю повеселее, а прорицателей здесь и так хватает.
Однако взглянул странник на сэра Кэя, и застрял у него в глотке смех, словно добрый кус говядины.
– Сэр Артур, – заговорил пришелец снова, – вам суждено начать этот подвиг и нынче же покинуть со мною Камелот.
Поднялся тут из-за стола сэр Гавейн, и верный рыцарь сэр Грифлет встал со своего места, и весьма громко стали требовать они, чтобы выгнали из зала дерзкого гостя, ибо взялся он указывать королю. Но поднял руку сэр Артур, и умолкли рыцари.
– Разве ваш король похож на беспомощного младенца? – сказал он. – Или владеть мечом разучился он? И с чего взяли вы, что не по плечу мне славный подвиг? – С тем повелел Артур принести Эскалибур и доспехи и седлать двух коней.
Все рыцари столпились у ворот Камелота, чтобы проститься с королем, а иные поднялись в седла и хотели пуститься ему вслед, но не позволил Артур.
Вот миновали они последние хижины, что теснились вокруг Камелота, и тише застучали по лесной дороге конские копыта. Ждет Артур, не скажет ли его спутник хоть слово, но ни звука не раздается из-под остроконечного капюшона. Наконец придержал король своего коня.
– Послушай, странник, – молвил он, – не пристало королю пускаться в путь по чужому слову, но уж коли я здесь с тобой, то скажи хотя бы, что за подвиг предстоит мне? Или думаешь ты, что побегу я, если узнаю, что ждет меня встреча с непобедимым врагом?
