Вадим среагировал на скрип двери, рухнул на колено, вскинул автомат. Военный умирал от страха, его физиономия позеленела.
– Я убью ее! – заорал он. – Будете стрелять, она подохнет!
Сигнальная ракета с хищным шипением вонзилась ему под ноги. Боец от неожиданности выпустил заложницу, запрыгал так, словно уже горел. Меткая пуля угодила ему в лоб и забросила его обратно в баню так, что только ноги подлетели. Потрясенная девчонка очень эротично повалилась в заботливые руки Олега Апраксина, который успел подбежать и принять ее на грудь.
– Впечатлило, – заявил Вадим. – Молодец.
– Да, я тот еще сюрприз со спецэффектами, – сказал Олег и озадаченно уставился на нежную особу, которую он сжимал в объятиях.
Она никак не желала приходить в чувство.
– Поздравляю, – сказал Алексей. – Теперь, как порядочный человек, ты должен на ней жениться.
– Нет! – драматично вскричал Апраксин. – Только не это, я еще не нагулялся! Командир, можно я ее положу в этой баньке и двину за вами, хорошо?
– В баньке не надо, – проворчал Бондарь, пробегающий мимо. – Там уже есть один кавалер, дама при пробуждении может не врубиться.
– А куда я ее дену? – Апраксин явно расстроился.
– А нас это волнует? – бросил Вадим. – Бери с собой, будет дочерью полка!
Цинизма у спецназовцев хватало. Они могли бы поделиться им с хирургами, проктологами и патологоанатомами.
Две шеренги катились по селу, производили черновую и чистовую зачистку. Спецназовцам, идущим по дороге, пришлось сменить тактику. В них стреляли. Бойцы передвигались короткими перебежками, вели прицельный огонь. Иногда им приходилось ползти, но они не останавливались. Дело обходилось без потерь.
Вадим забежал за колодец, сел на корточки и поднял руку. Мол, ложись. Посреди улицы метрах в трехстах от них стояли две БМД. Пространство затягивала пелена дыма, в нем мелькали люди. Переходить в наступление было рискованно. Капитану меньше всего требовались потери под Новый год.
Он вынул рацию.
– Максименко, что у тебя?
– Мы за сельсоветом, товарищ капитан, – отчитался молодой, но подающий надежды лейтенант. – Помалу подбираемся. Похоже, эти твари натворили дел. Вижу трупы гражданских. Они захватили десятка полтора местных жителей, но те сбежали, когда началась стрельба. Они ушли оврагом, который тут, рядом с нами. Ждем распоряжений, товарищ капитан. Можем начать уже сейчас.
– Действуй, – распорядился Вадим. – Мирных не задень. Поднимешь шум, мы тоже пойдем.
Атака Максименко с фланга удалась. Гремели взрывы, ручной пулемет выводил рулады. В центре поселка царила суматоха.
По команде спецназ кинулся вперед. Бойцы бежали вдоль заборов, стараясь не лезть на проезжую часть. От грохота пальбы закладывало уши. Противник удирал, беспорядочно стреляя из всех видов оружия. Кого-то ранили недалеко от Вадима. Парень прохрипел, что с ним все в порядке, ногу зацепило. Он сам наложит повязку, дохромает куда надо.
Бравые хлопцы даже не пытались перейти в контратаку. С подобными подразделениями украинской армии Вадим сталкивался не раз. Их основа – крайние националисты, маргиналы, люди без морали и тормозов. Бьют в больное место, разрушают, убивают, жгут, проводят показательные акции устрашения, но с боеспособными частями предпочитают не связываться, сразу бегут.
Герои застряли на выезде из села. Какой-то ржавый прицеп перегородил там дорогу. Спецназовцы окружили их полукольцом, методично выбивали солдат. Под градом пуль вояки оттаскивали прицеп, потом бежали под защиту брони.
До линии разграничения было меньше километра, украинские силовики удирали, потеряв почти половину солдат. БМД прыгали по кочкам, ныряли в глубокую балку, за которой простирался голый зимний лес. За их спинами взрывались гранаты, выпущенные из «РПГ», но уже не могли навредить.
Переходить границу начальство спецназу не велело. Даже стрелять в том направлении было чревато.
– Что за тупость, Вадим! – разорялся Бондарь. – Получается, что эта шпана может в любой день к нам прийти, и ничего ей за это не будет? А нам – не дай бог?
– Именно так, Гена, – заявил Апраксин. – Довольствуйся тем, что мы кучу отходов намолотили. В следующий раз хорошо подумают, прежде чем прийти.
– Действительно, мужики, хреново все, – сказал Вадим. – Мы не только не можем зайти за линию раздела, но даже хрен докажем, что каратели перешли границу и напали на мирное село. Тут и видеосъемка не поможет. Укропы объявят на весь мир, что мы сами вырядились в их форму, напали на собственное село, уничтожили своих же мирных жителей. Нам угодно свалить эти преступления на миролюбивых украинских военнослужащих, гуманнее которых только мать Тереза. Это происки ГРУ, ФСБ и контрразведки ополчения.
– Неужели в это кто-то верит? – Бондарь скорчил озадаченную мину.
– Ты будешь удивлен, Геннадий, – сказал Вадим. – Но верят очень многие, потому как хотят, чтобы так все и было. – Он обернулся к Апраксину и спросил: – Ты куда девушку дел?
– Да далась вам эта девушка! – ответил Олег. – Не в моем она вкусе, говорю же! Мать из дома прибежала, босая и орущая, сдал под роспись. Послушайте, мужики, – Апраксин, не очень искушенный в логике киевских политиков, как-то задумался. – А что это было вообще? Вроде тут тишина стояла. Южнее бой шел, там наши хохлам надавали, они обратно за кордон убрались, а в Гуляевку эти черти пришли. Они не собираются начать полномасштабное наступление?
– А что, у тебя есть какие-то личные планы на Новый год? – осведомился Вадим.
Ополченцы сходились к центру поселка. Люди выбирались из домов, шли им навстречу. Кто-то плакал, кто-то ругался великим и могучим русским матом. Во дворе напротив администрации протяжно и жутко выла женщина.
Алексей вошел в здание сельской управы, потерянно бродил по пустым разоренным комнатам. В приемной творилось что-то страшное. Разбросанная мебель, разбитый стол. Повсюду кровь. Трупы трех мужчин и одной женщины. Видимо, здешние работники. Мужчин застрелили, а женщине банально перерезали горло.
В комнату заглянул Апраксин, отшатнулся.
– Господи, Вадим, как ты можешь на это смотреть?
Тошнота подкрадывалась к горлу. Но за последние три года он насмотрелся и не на такое. Украинские радикалы без всякой жалости истребляли ополченцев и мирных жителей, попавших под горячую руку. С пленными они вытворяли такое, что фашистское гестапо сдохло бы от зависти.
Ополченцы тоже в долгу не оставались, с врагами особо не церемонились. С этим невозможно было сладить. Законы войны неумолимы.
Рядом с этими кошмарами жили мирные люди. Они сеяли, пахали, строили, давно привыкли к свисту пуль и вою снарядов, женились, рожали детей, решали свои мелкие бытовые проблемы.
Во дворе администрации было не лучше. Незваные гости затолкали в бочку какого-то мужика и пристрелили его прямо в ней. Убиты гражданские, пожилая пара. Рядом с ними стояла на коленях женщина средних лет, видимо, близкая родственница, и тоскливо выла. Мужчина с перекошенным лицом обнимал ее за плечи.
