Через миг Греков набросился на него из-за угла. Лунный свет блеснул на лезвии, упырь захрипел. Видимо, работать ножом лейтенанту милиции было сподручнее, чем стрелять. Бандит сполз на землю, задергался в конвульсиях.
– Командир, готово! – крикнул Греков.
Алексей уже спешил к выходу, споткнулся о стонущее тело. Нечего тут валяться! Он вскинул «наган», выпустил пули, оставшиеся в барабане.
В доме фельдшера грохотали автоматные очереди. Бандиты пытались вырваться. Распахнулась задняя дверь, кто-то выпрыгнул, бросил гранату. Она взорвалась на пустыре, не причинила никому вреда. Тамбовцев срезал этого типа короткой очередью. Грузное тело покатилось с крыльца.
– Не стреляйте, мы сдаемся! – закричал кто-то в доме.
– Командир, ты в порядке? – через миг выкрикнул Газарян. – Мы взяли двоих.
– Отлично! – сказал Алексей, направляясь к дому. – Все целы?
– Зинченко ранен.
– Тяжело?
– Нормально, жить будет.
Капитан чувствовал дикую усталость. Он добрел до крыльца на подгибающихся ногах, стащил с себя провонявший пиджак.
Навстречу вышел Газарян, тоже взмыленный.
Он глупо улыбнулся и пошутил в своей манере:
– Стой, стрелять буду.
– Снайпер, чтоб тебя! – Алексей вытащил пачку, в которой остались ровно две папиросы, сунул товарищу. – Мне тоже прикури. Значит, все хорошо?
– Было бы отлично, командир, кабы не Зинченко. Кинулся наобум, за что и получил по обеим ляжкам. Ничего, и не такие выживали. Санинструктор с ним возится. Двоих мы скрутили, Алексей, – не без гордости повторил Газарян. – Даже не ранили, целеньких взяли.
– Эти двое знают, где находится базовый лагерь Бабулы, поскольку именно оттуда и явились. С этой минуты работаем с умом и очень осторожно. Первым делом надо пустить слушок по селу, что в перестрелке погибли все семеро гостей из леса.
Допрос оперативники проводили жестко, как говорится, с пристрастием. Мрачная обстановка подвалов всячески к тому располагала. Два помещения, разделенные бетонной стеной. Герметичность в комнатах для допросов была идеальной. Яркий свет в глаза, съезжающиеся стены, заплечных дел мастер не хилой комплекции, обнаженный по пояс.
Алексей кочевал из одной комнаты в другую. Молодой бандит со связанными руками сидел на табурете у голой стены, потрясенно таращился под ноги.
– Филимон Шутило, значит. Очень приятно познакомиться, – растягивая гласные, проворковал Греков. – Времени у нас нет, давай сразу к делу. Ты не против? У тебя два выхода, мил человек. Первый таков. Ты даешь нам полную информацию о вашей базе: координаты, особенности местности, вооружение, количество штыков. Оказываешь услуги в качестве проводника. Твоя выгода в том, что тебя не расстреляют. Твое имя не всплывет. Суд учтет добровольное содействие, отсидишь умеренный срок. Когда выйдешь, коммунизм на Западной Украине еще не построят, будешь участвовать в возведении, так сказать. Теперь про второй вариант. Слышал о препарате «Нептун-47»? Ты отрубаешься, а по пробуждении охотно отвечаешь на все вопросы, даже самые каверзные. Но это не есть чистосердечное признание с раскаянием. Ты выкладываешь нам информацию, и мы тебя расстреливаем. В рай ты не попадешь. За убийства мирных жителей, которые ты совершал с сорок первого года, тебе светит только ад. Выбирай, дружище.
Глаза молодого бандита наполнились слезами. В его бумажнике, набитом ничем не обеспеченными карбованцами, лежала и фотография молодой девушки, на которой было старательно выведено: «С любовью, Эмма».
Мускулистый полуголый красноармеец зевал от скуки. Его партия должна была начаться по сигналу.
В соседней комнате на таком же табурете покачивался мордатый мужик с пустыми глазами. Некто Савва Харченко, тоже бандит со стажем. Школа абвера в Западной Галиции, служба в рядах украинской вспомогательной полиции, участие в карательных акциях против евреев, поляков, цыган, советских и партийных работников. Личность оказалась известная, стоило только копнуть архив. Еще и морфинист. При захвате у него были реквизированы две упаковки таблеток.
Смышленый Газарян пустил в ход тот же стандартный набор: добровольное сотрудничество, приемлемый срок, полная анонимность. Таблетки возвратим, поскольку в СССР наркомании нет. В противовес – «Нептун-47», знакомство с тем светом, а перед казнью общение вот с этим милым полуобнаженным товарищем. Он из тех умельцев, что каску разбивают ударом ладони.
– Подумай, гражданин Харченко, – увещевал бандита Газарян. – Нам, собственно, без разницы. Это твоя жизнь. Ну так что? Будем говорить? Растопим лед в отношениях?
Под утро бандеровцы сломались и запели. Они не контактировали друг с другом, но их показания в общем и целом сходились. Обессиленные, деморализованные боевики тыкали карандашом в карту, и оба попадали в один и тот же квадрат.
Это было Карпакское урочище, окруженное скалами и заболоченными лесами. Для непосвященного – гиблое место, куда непросто забраться и невозможно выбраться. Но тот человек, который знает тропу и не рассыпается на ходу, выйдет оттуда к Щучьему озеру за сорок минут. К урочищу можно подобраться незаметно, провести с собой небольшой мобильный отряд.
На коротком рабочем совещании Алексей старался взять себя в руки, не радоваться раньше времени. Все очень зыбко, много подводных камней. Боевики опомнятся, откажутся вести отряд или затащат его в какую-нибудь топь в духе Ивана Сусанина. Необходимы скрытое приближение и разведка местности. Действовать надо поэтапно, без дури.
– Без препарата не обойтись, – с иезуитской улыбкой проговорил Греков. – Думаю, справимся, зальем эту прелесть хлопцам в глотки и потащим их на себе.
Подготовка к акции двигалась полным ходом. Алексей связался с Львовом, обрисовал ситуацию и потребовал войск.
– Хорошо, капитан, я свяжусь с командованием округа. Будут тебе бойцы и специальные средства. Но постарайся не погубить людей. Да и себя тоже. Покончи, ради бога, раз и навсегда с Бабулой! – заявил полковник Кусков.
А после обеда случилось событие, повергнувшее капитана в шок и надолго выбившее его из колеи. К комендатуре подошла грузовая машина. Два солдата выгрузили из кузова бледного мужчину в штатском, из кабины вышел сержант средних лет. Все они двинулась в комендатуру. Солдаты поддерживали бледного парня в испачканной одежде. Вскоре выяснилось, что он не арестант. Сержант ввел парня в комнату. Красноармейцы остались в коридоре.
– Разрешите, товарищ капитан? Это срочно, – сказал сержант. – Из-под Гачевки привезли, колхоз «Красное знамя». Бабула там сегодня порезвился. Это потерпевший. У него, похоже, крыша немного того. Не знаем, куда его девать.
У Алексея неприятно защемило сердце. Он угрюмо разглядывал молодого парня, одетого так, словно тот работал в поле. Грязный комбинезон, резиновые сапоги, измазанные землей. На лице разводы, засохшая кровь. Он явно был не в себе, пережил тяжелое потрясение. На капитана смотрели пустые глаза, лицо подрагивало.
