Капитан расстегнул халат и ужаснулся. Как плохо-то все, Господи! Кира боролась, сопротивлялась, ее ресницы дрожали. Она пыталась открыть глаза, не узнавала его.
Какая-то тьма застелила рассудок Овчинина. Он прокричал в телефон Апраксину, чтобы тот немедленно вызывал «Скорую». Капитан кинулся из квартиры, чтобы ловить ненавистного диверсанта, но от порога вернулся и снова повалился перед Кирой. Нет, нельзя, не справится она в одиночку. Пусть другие ловят, они знают, как это делать.
У него не было сил дожидаться «Скорую». Он аккуратно поднял женщину, прижал к себе, начал спускаться по лестнице. Снаружи гремели рваные выстрелы. Спецназовцы прибыли и сцепились с кем-то. До Вадима это почти не доходило. Он осторожно нес свою ношу.
Машина «Скорой помощи» примчалась, когда капитан достиг первого этажа. Медики рычали на него. Мол, ты совсем спятил! Куда тащишь? Они отобрали у него Киру, уложили на носилки. Он семенил за санитарами, наступал им на пятки, лез в машину за своей любовью.
– Мужик, чего ты таскаешься за нами, как робот-пылесос? – проворчал молодой доктор. – Выйди из машины. Мы без тебя справимся.
Овчинин уперся, схватился за кобуру.
– Никуда я не уйду!
Доктора смирились. Машина тряслась по выбоинам в асфальте. Он сидел напряженный, с мольбой всматривался в бледное личико. Только не умирай! Не вздумай, слышишь?!
В больнице Вадим путался у врачей под ногами, упрашивал сделать все, что в их силах, и даже больше.
– Мы всегда делаем все, что в наших силах, – невозмутимо ответил ему доктор и захлопнул перед его носом двери хирургического отделения.
Он шатался по коридору, не находя себе места.
Позвонил Олег Апраксин, сконфуженно поведал командиру, что спецназу не повезло. Они подъехали вместе с ополченцами, оцепили квартал, прошли лавиной по квартирам. Гныш удрал, быстрым оказался, подонок. Парни заблокировали все выходы из дома, а он, похоже, скатился по пожарной лестнице, нырнул в гаражи и был таков.
Спецназовцы добили его сообщника, раненного Вадимом. Тот спрятался на мусорке и сам напросился. Глуховатая пожилая гражданка пошла выносить мусор, открыла крышку бака, чтобы избавиться от пакетов. Тут-то это окровавленное чудище и выпрыгнуло оттуда как черт из табакерки. В отличие от слуха, на голосовые связки гражданка не жаловалась, орала сиреной, убегая к дому. В общем, этот крендель сам выбрал свою долю, когда открыл огонь по спецназу.
Гныш ушел и, судя по всему, воссоединился со своими сообщниками, учинившими беду на улице Толбухина. Теперь понятно, что это была одна группа, довольно многочисленная. Их засекли на западной окраине Донецка, когда они пытались прорваться через кордоны. Приказа залечь на дно у диверсантов не было. Нагадили и уносили ноги.
Вырвались человека четыре. В перестрелке на дороге погибли один бандит и два ополченца. Погоня не принесла результата. Диверсионная группа неприятеля свою задачу выполнила, а собственные потери украинское командование никогда не беспокоили.
Вышел доктор.
– Операция прошла успешно, но больная потеряла много крови, – сообщил он измученному капитану. – Она без сознания. Когда придет в себя, неизвестно. Мы сделали все возможное. Дело даже не в том, что в разгар операции главному врачу позвонили из Министерства обороны с убедительной просьбой проявить внимание к данной пациентке. Хотя и в этом, конечно. Теперь остается уповать на Бога. Он явно благоволит к этой гражданке.
Поисковые мероприятия потеряли смысл. Группа Гныша вырвалась из Донецка, пусть и с большими потерями. То, что случилось на улице Толбухина, было беспрецедентно даже по меркам военного времени. Признаться честно, о престиже республики в эти дни капитан Овчинин даже не задумывался. Первую ночь он провел в больнице и вокруг нее. В палату его не пускали.
Наутро он все же прорвался к Кире, сидел у ее койки, боясь пошевелиться, смотрел на обострившееся личико. Она не приходила в сознание. По уверению врача, пока и не должна была.
Овчинин вернулся в дом, выпил водки, поспал три часа. Он машинально работал, выполнял свои обязанности, но как выдавалась минутка, летел в больницу, ходил кругами вокруг палаты, дважды прорывался к Кире, сидел, смотрел.
На четвертый день она открыла глаза, увидела его, улыбнулась. Говорить еще не могла, не то состояние.
– Да успокойтесь вы наконец. Выживет ваша женщина, все будет в порядке, – уверял капитана эскулап.
В этот день он впервые испустил облегченный вздох. Переживем, все будет хорошо.
Он привел себя в порядок, побрился, связался с куратором группы полковником Богдановым и заявил:
– Валерий Павлович, вы, конечно, будете возмущаться, но у меня к вам есть серьезный разговор.
Глава 8
18 января 2017 года
Мухослав, Западная Украина
Касьян Гныш стоял на причале у речки Мухославки, угрюмо смотрел на мутные воды. В стародавние времена они были кристально чистыми, их можно было пить. А сейчас в городе работал химический завод. Его трясло, лихорадило, руководство не раз отражало рейдерские захваты. Продукция выпускалась сомнительного качества, но речку, текущую по живописной местности, завод своими стоками подкармливал качественно.
Впрочем, проблемы экологии волновали Касьяна в последнюю очередь. На повестке дня стояли куда более важные вопросы. Теперь он выполнял новое задание, носил, согласно документам, другое имя. Каждый его шаг пристально контролировался кураторами. Он называл этих людей семью няньками, хотя на данный момент их было трое: полковник Овчарук из засекреченного спецподразделения Министерства обороны, господин Стельмах, начальник службы безопасности некой ультраправой организации, и подполковник Уильям Килби, весьма въедливый человек, представитель частной военной компании, приближенной к структурам НАТО.
Всех этих прилипал Гныш считал временными фигурами. Ему необходимо было подняться, набрать вес. Для этого требовалось время. Его уважали, ценили, давали серьезные поручения.
Дул прохладный ветер, временами падал снег. Но Мухославка, петляющая между скалами Прикарпатья, в этот год не замерзала. Температурный фон был умеренный.
У неухоженного причала стояли лодочки. Какая-то пьяная компания пыталась завести моторный баркас. За спиной Касьяна шумел город Мухослав – небольшой, но весь какой-то нервный, суетливый.
Вздрогнул боковой карман, пришло сообщение на сотовый телефон. Можно не смотреть. Он и так знал, что это.
Касьян поправил стильную кожаную шапку. Он сегодня сам себя не узнавал. Не сказать что джентльмен, но вполне приличный господин, располагающий к диалогу. Элегантная куртка, отутюженные брюки, чисто выбрит. На носу сидели очки с небольшими диоптриями для придания убедительности облику.
– Ты не только боец, – поучал его куратор полковник Овчарук. – Тебе надо учиться хорошим манерам, уметь подать себя в обществе, иначе говоря, идеально сливаться с той средой, в которой ты работаешь.
