Как говорилось выше, Масвелл сделал меня своим правопреемником, поэтому его коллекция рукописей Лилит Блейк досталась мне. Я также получил доступ к его комнатам. Поэтому я снова вернулся к изучению ее текстов, надеясь подобраться к разгадке головоломки, которая взяла под контроль мою жизнь. Мне еще нужно было прочесть «Белые руки и другие истории», и я все откладывал этот момент, хотя Масвелл настаивал, что книга все объяснит. Я все еще придерживался мнения, что его мистическое объяснение было ложным, и мысль о том, что эта книга может поддержать его теорию, была мне противна. Я отчаянно хотел верить в то, что Масвелл написал книгу сам, а не стал проводником для идей Блейк. И еще, даже если не принимать во внимание его странные кисти, столь похожие на руки Блейк, даже если бы я предположил, что это было причиненное себе увечье вследствие долгого умственного недуга, не говоря о том, что возраст книги явно был сравнительно молодым, все еще оставалось то самое ощущение, которое я испытал возле склепа. И оно расшатывало мою уверенность. Поэтому я обратился к «Белым рукам и другим историям» в надежде, что они определят все раз и навсегда.
Я всего лишь попытался прочитать рассказ, в честь которого была названа книга. Положа руку на сердце, я признавал, что книга была слишком отвратительна для любого, кроме сумасшедшего, кто решился бы полностью прочесть ее. История была словно заклинание. Чем дальше, тем более непонятными и зловещими становились слова. Иногда они были написаны наоборот и при этом казались все больше бесстыдными. Слова в той книге вызывали картины бесконечного разрушения. Та небольшая часть, что я прочел, уже повредила мой рассудок. Меня поглотили мысли о ней, лежащей в гробу, спящей и ждущей, чтобы я освободил ее.
В бессонные ночи ее голос звал в темноте. Когда я спал, я видел странные сны – будто я шел среди бледных теней в заросшем и разрушающемся городе мертвых. Лунный свет казался ненормально ярким, он просачивался в катакомбы, куда меня вела закутанная в саван фигура Лилит Блейк. Казалось, что мир мертвых все больше заменяет мой реальный мир.
В течение долгих недель я плотно закрывал шторы в библиотеке Масвелла, скрываясь от дневного света, заблудившись в собственных размышлениях.
Однако с течением времени мне стало интересно, почему Масвелл настаивал на том, что он во что бы то ни стало должен быть захоронен рядом с Блейк. Мой собственный опыт посещения ее склепа был пугающим, а те странные галлюцинации – могли ли они быть реальными? Могло ли быть так, что Масвелл действительно предугадал какую-то форму существования после смерти, свидетельства о которой я едва собирал по крохам? Мне нелегко далось подобное умозаключение. Я изучил многие философские трактаты, чтобы вновь и вновь возвращаться к мысли о том, что я, возможно, могу считать толкования Масвелла верными. Та критическая книга о Блейк, которую я предполагал написать, теряла смысл, путаясь в рамках собственной ограниченной формы. Как бы невероятно это ни звучало, но единственное объяснение, к которому я пришел, звучало так: само тело Блейк содержало некую сверхъестественную духовную сущность, и лишь непосредственный контакт с ним мог принести окончательное разрешение загадки.
Я искал решение за пределами жизни и смерти, но все же боялся ответа. Сущность, в которой таилось решение мучившей меня загадки, была телом Лилит Блейк. Мне всего лишь нужно было увидеть его лично.
В итоге я решил, что могу организовать эксгумацию, чтобы тело доставили сюда, в комнаты Масвелла – теперь уже мои комнаты. Мне понадобилось несколько недель, чтобы завести необходимые знакомства и достать деньги. Как сложно иногда предпринять что-то, даже, казалось бы, такое простое действие! Как утомительно искать убогие притоны, находить необходимых типов, бросать намеки в бесконечных разговорах с подозрительными незнакомцами в грязных пивных. И как корыстен, как продажен наш мир в целом. Казалось, во время бессонных ночей голос Лилит Блейк звал меня из темноты. Когда мне удавалось уснуть, я видел красивые сны – будто я шел среди бледных теней в заросшем и разрушающемся городе мертвых. Лунный свет казался ненормально ярким, он просачивался в катакомбы, куда меня вела закутанная в саван фигура Лилит Блейк.
В конце концов условия были оговорены. Я нанял двоих рабочих, и в назначенное время ждал их в своей комнате. Шел сильный дождь, и, пока я нетерпеливо сидел в кресле и курил, представлял, как происходит все действо. Два балбеса, одетые в дождевики, с ломами и кирками, перелезают через высокий забор, окружающий Суэйн Лейн, спотыкаются из-за грозы и зарослей, проходя мимо каменных ангелов и разрушенных памятников, вниз по стоптанным ступеням к круглой площадке, глубоко в земле, но открытой покрытому крапинками серо-черному небу… Должно быть, мокрые листья засыпали все переходы. Я будто видел, как дождевая вода мчалась по кладбищенскому склону, когда рабочие рычагом открывали дверь в ее склеп, а их дождевики трепало ветром. Воспоминания о лице Лилит Блейк всплывали передо мной, пока я ждал. Казалось, я видел его в каждом предмете, на который бросал взгляд. Я оставил шторы открытыми и наблюдал за дождем, бьющим в окно надо мной, смотрел на воду, струящуюся по георгианским витражам. Я чувствовал себя изгоем в реальном мире.
Пока я ждал, мне показалось, что я видел глаза, уставившиеся на меня из часов на каминной полке. Мне также показалось, что я видел двух огромных и тонконогих белых пауков, ползающих по книгам на стеллажах.
Наконец послышались три громких удара в дверь, и я пришел в себя, сердце быстро застучало. Я открыл дверь навстречу дождю и в неверном ночном свете увидел двух расхитителей могил. Они неприятно улыбались, мокрые волосы облепили их бледные лица. Я достал пачку денег и запихнул ее в карман ближайшему.
Они затянули гроб в дом и поставили его в центре комнаты. А потом наконец оставили меня наедине с ним. Какое-то время на ковер с промокшего гроба капала вода, и рядом с ним появились темные лужи, которые медленно расширялись, пропитывая блеклый и потертый ворс. Несмотря на то, что деревянные края гроба были ветхими и изъеденными сырыми пятнами зеленоватой плесени, крышка все еще была надежно прибита ржавыми гвоздями. Я с осторожностью и тщанием готовился к этому моменту, так что все необходимые инструменты лежали в соседней комнате, однако нечто, внезапное предчувствие беды, заставляло меня бессмысленно медлить. Наконец, с огромным усилием воли я взялся за гвоздодер и долото и встал на колени рядом с гробом. Я резко потянул крышку вверх, а затем опустил ее, оставив ржавые гвозди торчать над деревом. Потом я вытащил их один за другим. Казалось, что прошла вечность – вытягивая гвоздь, я медленно ронял его в растущую кучу у моих ног. Губы пересохли, и я едва мог держать инструменты в скользких руках. Струи дождя, все еще стекавшего по стеклу, отбрасывали дрожащие тени на комнату и крышку гроба. Я поднял ее очень медленно.
В гробу лежала фигура, покрытая тонкой тканью, которая от времени стала бесцветной. Длинные руки и вытянутые пальцы были сложены поверх груди. Казалось, черные волосы Лилит Блейк выросли, пока она спала в склепе, и теперь доставали ей до талии. Ее головы не было видно в тени, поэтому я нагнулся ниже, чтобы рассмотреть ее. На лице не было и следа увядания, я видел его ясно, как на фотографии, но теперь в его выражении было нечто ужасное, совсем не похожее на разложение, которого я практически ожидал. Кожа была вздувшейся и белой, она напоминала краску для манекенов. Чувственные губы, которые так притягивали меня на фотографии, теперь казались омерзительными. Они были матовыми и не скрывали маленькие, острые, желтые зубы. Глаза были закрыты, а ресницы казались длиннее, будто тоже выросли. Они напоминали мне лапки пауков. И пока я наблюдал за ее лицом, борясь с отвращением, меня вновь посетило то самое ощущение, что и возле склепа.
