– Почему «Моя Смерть»? Она имела в виду, что… сексуальность равнозначна смерти?
Он развел руками.
– Много больше, я в этом уверен. Они использовали определенные слова словно особый код, и «смерть» с большой буквы было одним из них. И вспомните картину: женщина и одновременно – остров. Конкретный остров из знакомой вам части мира, – добавил он, кивнув. – В сущности, я, должно быть, много раз сам плавал мимо во время семейных отпусков, хотя и не думаю, что мы на него высаживались. По воспоминаниям Вилли Логана, когда ее взгляд впервые упал на остров, Хелен заявила: «Я увидела свою смерть». Означало ли это для них то же, что и «Смерть» с большой буквы – этого я сказать не берусь. Но слова не были восприняты как предостережение, иначе, я уверен, они уплыли бы вместо того, чтобы бросить якорь и сойти на берег, предвкушая прогулку.
Я знала, что в колоде Таро карта смерти не означала физической гибели, скорее она говорила о внезапном драматичном изменении в судьбе. И порой людям приходилось бросать вызов смерти, чтобы снова обрести жизнь. Мне стало интересно, была ли Хелен Ральстон предшественницей Сильвии Плат, второй Леди Лазарь, сделав смерть искусством своей жизни. Сначала – из окна в воздух, второй раз – на скалистом острове…
– Что произошло? Там что-то произошло?
– Ослеп Логан, – ответил мне Селвин.
Конечно, я знала о том, что Логан потерял зрение – превращение довольно скучного светского художника в слепого поэта-провидца было самым известным событием в его карьере. Но мне не было известно, как это случилось.
– На острове? Какой-то несчастный случай?
– Не несчастный случай, – решительно сказал Алистар. – Вы не читали «Касание Богини»? Вам обязательно нужно прочитать мемуары Логана. Его объяснение… едва ли его можно назвать исчерпывающим, но больше у нас ничего нет. Никто никогда не узнает, что произошло на самом деле.
«Может быть, Логан как-то помешал? – задумалась я. – Вынудил ожидавшую Хелен Смерть отпустить девушку, и Костлявая взяла взамен зрение Логана?»
Понятно было, что Алистар не скажет – даже если бы он знал.
– Как тебе удалось заполучить картину? – спросил Селвин.
– Ты знаешь, что между семидесятыми и восьмидесятыми я занимался картинами и антиквариатом. Торквил Логан – младший сын Вилли – сам торговал по мелочи, так мы и познакомились. Когда их старик умер, душеприказчиком назначили литературного агента Логана, но на деле весь ишачий труд – расчистка особняка, решение, что продать, отдать, отправить в библиотеку, где должна храниться официальная коллекция, все прочее – достался сыновьям и дочерям. Торквил связался со мной, когда наткнулся на «Мою Смерть». Картина лежала в конверте позади пачки старых писем, и, вероятно, ее лет пятьдесят никто не видел.
Он сразу понял, что это. Разумеется, картина была описана в «Касании Богини», прямо в посвящении на задней обложке. Отмечалась ее огромная важность как последней картины, которую Логан видел, как последнего подарка от его госпожи, его музы; даже намекалось, будто картина – что-то вроде предостережения о произошедшем с ним в дальнейшем, о посланной богиней слепоте.
И Торквил не знал, что ему с ней делать. Он сам ее не хотел. Фактически, он сказал мне, что сама мысль об этой картине в его доме вызывает у него отвращение. Он не мог спросить мать – она болела и была опустошена смертью мужа, так что Торквил не желал рисковать, напоминая ей каким-то образом о существовании Хелен Ральстон. Он раздумывал о том, чтобы оставить картину в конверте и сунуть в коробку, предназначенную к отправке в библиотеку – ему казалось, что в университетском хранилище с ней ничего не случится. Но мысль, что студенты будут на нее смотреть, писать о ней в своих работах, вызывала у него тошноту – как и идея отправиться на открытый аукцион, где картину пронумеруют, занесут в списки и опишут в каталоге.
Алистар приостановился и сделал глубокий вдох, после чего продолжил.
– Я предложил сохранить для него картину. Обещал, что не будет никакой огласки. Фактически я сказал, что если сойдемся в цене, то я буду рад купить ее для себя, не для перепродажи. По нашим разговорам Торк понял, насколько важны были для меня книги Вилли Логана. Особенно в молодости. Эти его мистические нотки, мысли о том, что старые боги все еще существуют и человек может вернуть их к жизни – они могут вернуться к жизни в человеке, – я не могу выразить, какие струны моей души это задевало, но приобрести что-то, чем Логан владел, что было для него настолько важным на глубоком, личном уровне – я не мог этому противостоять.
И Торквил сказал, что я могу ее забрать. Фактически, он сказал, что отдаст ее мне. Он не хотел платы. Продавать картину казалось ему неправильным. Я возражал, но он и слышать не хотел. Фактически он прислал мне письмо в тот же день, обычной почтой, в подбитом конверте, но без дополнительной защиты – и когда я думаю о том, как легко ее могли потерять или испортить…
Мы все посмотрели на лежавший у меня на коленях предмет. Не в состоянии больше терпеть, я подняла обрамленную картину как поднос и протянула Алистару. Когда мужчина не отреагировал, я бросила на него сердитый взгляд, но он все равно не шевельнулся.
– Я ни за что бы ее не продал, – тихо сказал Алистар. – Я уважал чувства Торквила. И все равно обладание ей всегда казалось мне неправильным. Она пришла ко мне случайно, – он помедлил. В уголке рта показался кончик языка и Алистар быстро облизал губы. – Я хотел бы отдать ее вам.
– Мне! – я ощутила то же неожиданно возбуждающее потрясение, которое испытала, когда распознала скрытое значение картины, которую теперь держала в руках. – О, нет, я не могу ее взять. Это неправильно.
– Селвин рассказал мне, что вы пишете биографию Хелен Ральстон. Я уже думал о том, что картина должна к ней вернуться, но не знал, как к этому подступиться. Это казалось слишком трудным, слишком неприятным. Как бы она отреагировала, узнав, что такой личной вещью владел посторонний мужчина? И все же она может захотеть получить картину обратно. И картина принадлежит ей по праву, со смерти Вилли. Может быть, с другой женщиной будет проще, и в качестве биографа вас посвятят во множество личных тайн. Ей придется принять…
– Я не уверена, согласится ли она взять меня в биографы. Я не могу. Я даже не знаю, жива ли она.
Я отрицательно качала головой и не могла остановиться.
– Конечно, согласится. Конечно, жива. А если она ее не захочет, или вы ее не найдете и не решите оставить картину себе, то всегда можете отправить ее мне обратно в простом коричневом конверте. Прошу вас.
И в итоге, на самом деле не желая принимать картину, я обнаружила, что отказаться невозможно.
Комнату на ночь я сняла в отеле «Жюри», который находился позади железнодорожного вокзала. Бронируя номер, я собиралась выбраться на приятный обед и в кино, но, расставшись вечером с Селвином, обнаружила, что единственное мое желание – узнать как можно больше о Хелен Ральстон.
