На моём диктофоне стоит голосовой сканер. Ты и твои девки – вы у меня теперь хрен отвертитесь, что ничего такого, мол, не говорили. Они – что им есть 18. А ты – что предлагал мне изменить Родине.
Скандал разразился ужасный. США, не дожидаясь результатов возбужденного против Нобелевского лауреата расследования, заочно объявили Вацлава Поспишила виновным в сексуальных действиях в отношении несовершеннолетних американок – тех самых прелестниц, которые ездили к Поспишилу домой. Выезд за рубеж стал для пана Вацлава равносилен аресту.
Поспишил залёг на дно. С помощью властных друзей в прокуратуре Словакии он замял дело, но из депутатов, всё же, ушёл. Прозападная фракция в парламенте подняла страшный вой, отрабатывая полученные деньги. О публичности пришлось забыть. На дворе стоял 1995 год. И тут его опять выручила старая гвардия. В Прагу приехал бывший московский куратор Поспишила по линии госбезопасности, Илья Пастухов.
Друзья сидели в ресторанчике на самом берегу Влтавы, травили байки, потягивали пиво и делились своими горестями. Выслушав исповедь подвыпившего Поспишила об обвинениях в педофилии и издевательствах над малолетними, Пастухов, с отстранённо брезгливым выражением на лице, достал из портфеля две папки. Надпись на одной гласила: «Константин Снопов. Анализ астрологического канона Мануила Первого «О страстотерпцах». Вторая папка, представляла из себя, репринтное издание самого канона Мануила в переводе на русский язык с греческого.
– Читал о твоём позоре, да и осведомители мои писали… Так что… твой рассказ нисколько меня не шокировал. А я ведь тебя предупреждал, дорогой мой, что низменные инстинкты до добра не доводят! Помнишь, когда ты мне показывал это своё home-video у себя в доме, что я тебе сказал? Что ты сам себе этим распутством яму выроешь. Так оно и вышло! Сиди теперь в чане с дерьмом и хрюкай! А высунешься, тебе Жора Вашингтонов башку ятаганом – раз, и отсечёт! Так-то, брат, советы друзей мимо ушей пропускать!
Поспишил сдвинул брови, грустно вздохнул и стал мрачнее тучи. Его лицо не отражало раскаяние. Скорее, оно говорило о посетившей его какой-то невесёлой догадке.
– А, с другой стороны, – Пастухов чокнулся полной кружкой пива с паном Вацлавом и, подмигнув ему, продолжил, – я всегда придерживался одного простого принципа: нет негодных гвоздей, а есть кривые руки. Так вот, касательно тебя. Читая эту жёлтую прессу, я вспомнил об одном незавершённом деле. Видишь ли, ко мне в 1989 году попала вот эта работа аспиранта Института Развития Биотехнологий, – при этих словах Илья Владимирович положил свою влажную руку на одну из папок.
– Один наш сотрудник был вынужден конфисковать её из архива института ввиду крайней вредности содержимого. Такая получается вводная часть. Этот самый автор, – Пастухов постучал пальцами по папке, – опираясь на факты, изложенные в каноне Эммануила Первого, и, анализируя свои собственные предположения, построенные на основе учения о жизненной активности организма, делает вывод, что инициация неофитов, а точнее, доведение их до состояния клинической смерти – порога бытия, с целью обретения паранормальных способностей, производилась в месяцы квадратур от даты рождения. Это – если коротко о главном.
Теперь о каноне Мануила Первого Комнина.
Страстотерпцы, они же первые христиане, которых римляне приносили в жертву диким животным и публично истязали, добиваясь отречения от ереси, непризнающей богов Рима, зачастую выкладывали под пытками о себе всю правду: где родился, какого числа и прочее. Согласно канону Мануила, в ромейской библиотеке существовали подробнейшие отчёты составленные гонителями на христиан, видимо, с целью назидания, дабы другим неповадно было. В них приводились и такие подробности, как дата казни, способ казни и чудеса, сопутствующие ей, если они, конечно, имели место.
Причиной, по которой византийский император обратился к свидетельствам о жизни первых мучеников, выходцев из знатных семей, явилось сокрушительное поражение войска Мануила при теснинах Мириокефала. Надо отметить, что наверх из ущелья пробился лишь один басилевс. Израненного императора вынес из боя верный конь. Мучимый раскаянием из-за гибели своего воинства и возносящий хвалу Иисусу за спасение собственной жизни Мануил Комнин дал обет Господу, что помянёт поимённо всех замученных христианских святых. Исполняя вышеозначенную клятву, разбирая хранящиеся в библиотеке Византии письменные свидетельства о страстотерпцах, он замечает странную закономерность в проявлении нисхождения Духа Святого на мучеников.
Если дата казни находилась в квадратуре к дате рождения, то часто, хоть и не всегда, на бездыханное тело замученного нисходила оживляющая сила. И тут, проявлялась ещё одна, выведенная Эммануилом, закономерность. При казни осуждённого, рождённого на растущей Луне, – изливалась милость Господня. От ожившего мученика исходил Свет, он исцелял и проповедовал. Если же казнили рождённого на убывающей Луне, то ожившее тело явно проявляло признаки Божьего Гнева, сея действенные проклятия и нанося невиданные раны одним своим движением руки или взглядом. Менялась сама природа человеческая, преображая тело простого смертного в орудие Силы.
Будучи талантливым астрологом, Мануил выводит и третью закономерность. Воскресают, как правило, только истинные страстотерпцы – люди с ярко выраженным квадратом стихий, у которых в натальной карте присутствует квадратура Марса и Луны или Солнца и Сатурна.
В качестве примера личного свидетеля он описывает события своего детства и юности.
Однажды, взятые на галеру дети: он, его старшая двоюродная сестра Ольга и кузен Андроник – после кораблекрушения в грозу добирались вплавь до берега. Ольга вытолкала братьев из штормового моря, а сама, выходя на берег с набегающей волной попала под удар огромного валуна, поднятого прибоем с морского дна. Подбежавшие дети видели, что старшая сестра лежит бездыханно. Потом её тело и открывшиеся глаза стали излучать свет. А ещё через мгновение, она встала и обняла напуганных младших братьев.
Другой случай имел совершенно противоположную окраску. Когда в 1146 году Мануил Первый, уже будучи императором, отправился в поход против Конийского Султаната, то взял с собой и двоюродного брата Андроника. Оба Комнина дрались храбро, словно соревнуясь друг с другом. На исходе одного из дней битвы, оставшийся в пылу свары без шлема Андроник был смертельно ранен в голову стрелой. Острие вонзилось в висок, и юный княжич упал замертво. Теснимые сельджуками, воины Мануила вынуждены были отступить, оставив тело кузена императора лежать на месте гибели. Каково же было изумление ромеев, когда среди ночи в стане врага воцарилась паника. Восставшее из груды трупов, разъярённое чудовище рвало на части голыми руками всех, кто попадался на пути, не щадя даже коней. Ратники разбегались, гонимые диким страхом. От неуязвимого для стрел, мечей и дротиков исполина исходила адская волна ужаса.
Добредя до лагеря ромеев, страшная машина смерти замерла. Чудище вырвало стрелу из своего виска и, издав рёв, от которого у греческого войска застыла кровь в жилах, свалилось, покрываясь серым туманом.
Когда мгла спала, все увидели Андроника, лежавшего на земле, в луже крови.
