– Если, не секрет, позвольте полюбопытствовать, пан Вацлав, какими методами вы пользовались, стремясь достичь желаемого результата?
– Ну, какие у нас могут быть методы, Костя? Хотели, поначалу, вашими: центрифугой, да барокамерой. Но… Мы же, варвары! Шучу, конечно… Ты же знаешь, что я с электротехникой на «ты». Потому, замерить электрическое сопротивление каждого отобранного индивида мне не составило труда. Ну, а дальше: катушки, конденсаторы, громы и молнии.
– Но чувствительность нервов, она ничего общего с электрическим сопротивлением не имеет. Об этом вы подумали, обрекая несчастных на страдания?!
– Не кипятись, Костя! Я вижу, ты уже рвёшься спасать моих «подопытных», не так ли? Успокойся! Хвала Господу, никто из них не погиб. Все прошли испытания. Многие стали настоящими чародеями. Я этого никому не говорил, даже самым близким мне людям. Только тебе, как автору сей бесчеловечной идеи.
Константин отрицательно замотал головой:
– Я никогда, слышите, никогда не выступал за подобные насильственные действия над человеком! Анализ труда Мануила и констатация фактов – это не руководство к действию! Вам не приходило в голову, что человек сам, понимаете, – сам, без всякого вторжения извне, должен очистить свой организм и посвятить себя общению с Высшим началом в дни энергетического максимума, оставаясь без пищи длительное время, ставя себя на край Жизни и Смерти? Именно так он может приблизиться к Богу.
– Да, слушая тебя, я понимаю, откуда на Руси появились монахи-отшельники, пещерные затворники, ставшие Святыми. Но! Ох уж это вечное «но»! Как, по-твоему, кто из потенциальных Нагвалей в наши дни захочет вести такую жизнь в пятнадцать лет? Я думаю, ты сам прекрасно знаешь ответ. Не обманывай себя, Костя. Как говорил твой любимый индеец, Хуан Матус, фигурирующий в трудах Карлоса Кастанеды, добровольно магом никто не становится. Всех неофитов приходится затаскивать за шиворот в состояние повышенного осознания. Увы, для воспитанниц моего колледжа, я, поначалу, выступал в роли жестокого деспота, воюющего за их же обеспеченное будущее. Они понятия не имели, что я в действительности проделывал над ними. Спроси любую из моих избранных, – и она скажет, что я её наказывал за нерадивое отношение к делу. И никто из них, даже самые одарённые, не догадались, что телесное наказание, повсеместное в закрытых школах Европы 70-х годов и лишь имитированное мною в страшных условиях 90-х – это лишь ширма для волнового воздействия на череп неофита, и, как следствие, – на продолговатый мозг. Я активизировал у каждой из них Вишудху-чакру или горловой центр, вместе с его партнёром – Талу-чакрой, расположенной в глоточном сплетении, Костя. Грубо говоря, я вбрасывал их сознание в зону Манаса, дабы пробудить высшую мозговую деятельность. При этом, в момент такого облучения, из-за прилива крови к гландам, человек начинает задыхаться. Плюс, волновое воздействие на продолговатый мозг нарушает естественный вдох-выдох диафрагмы, так как именно там, в продолговатом мозгу находится центр дыхания. В момент полуобморочного состояния от удушья мои неофиты и осуществляли перепросмотр всей своей жизни, о котором говорил Карлос Кастанеда. Не будь рукоприкладства по мягкому месту, я бы действительно рисковал. А так, повинуясь болевому сигналу, кровь быстро покидала головной отдел и приливала к нижней части туловища, тем самым нормализуя естественный вдох, и, снимая минутный отёк гланд. Крича от боли, как и в момент своего рождения, человек начинал дышать.
«Ну, вот и повитуха-гинеколог нарисовался! – зло усмехнулся Снопов. – Это же надо, а?! – Уролог Штольц, проктолог Снопов и гинеколог Поспишил! В пору клинику открывать!»
Минутное веселье быстро сменилось злостью. Само присутствие пана Вацлава бесило Константина. Не в силах больше сдерживаться, Снопов сжал кулаки и, встав со своего места, навис грозовой тучей над гордостью Словакии, прорычав:
– Пан Поспишил, вы страшное существо! Вы рассуждаете о детях, как о каких-то подопытных крысах! Да вы обязаны были отобрать добровольцев, слышите?! Не детей, а совершеннолетних добровольцев, знающих, на что они идут!
– В самом деле, Костя? – пан Вацлав невозмутимо устремил свой взор на собеседника. – Скажите, коллега, вы действительно занимались инженерной психологией?
– Занимался. И что?!
– Да то, что инженер вы хороший, аналитик талантливый, а психолог – никакой.
Константин сглотнул слюну, переполнившую рот.
– Не возмущайтесь, мой друг. Ответьте себе честно на вопрос: «Многого ли вы добились от своих добровольцев?» Молчите… Вся беда в том, Константин, что колесо восприятия мира без эффекта внезапности не остановить. А разум тела и гордыня с каждым прожитым годом всё прочнее завоёвывают каналы осознания, цементируя положение точки сборки… Значит, вы считаете меня исчадьем ада. Но я не Доктор Зло, Константин, а обычный хороший шахматист. У меня все ходы расписаны наперёд. Потому, смертность в моих опытах невозможна. Поверьте, что быть моим подопытным в миллион раз безопаснее, чем прокатиться на старом чёртовом колесе или оказаться в клинике, подчёркиваю – не центральной, а периферийной клинике, с любым острым недугом, где вас будет оперировать дышащий перегаром херрург. Я специально изменяю первый слог в данном слове. Вся беда нашей цивилизации, Костя, от безответственности и мозговой лени. С этими двумя гидрами я и воюю всю мою жизнь.
Пан Поспишил замолчал.
– А теперь, если хотите, можете, вслед за западными СМИ, в очередной раз обвинить меня в педофилии, садизме и прочем. Ваша беда, Костя, в том, что вы оперируете эмоциями там, где им нет места. Чем жалеть моих «бедных» девочек, вспомните лучше о тысячах их ровесниц, выброшенных на обочину жизни распадом Союза. Сколько их пополнило ряды девок в борделях или влачит по сию пору нищенскую жизнь у себя на родине! Сознайтесь честно, что до тех, о ком я вам только что сказал, вам нет никакого дела! А я думаю, что их боль и страдания не идут, ни в какое сравнение с минутным шоком моих подшефных.
– Как говорил Фёдор Иванович: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся. И нам сочувствие даётся, как нам даётся Благодать», – не проговорил, а прокипел Константин. Он кусал губы, дабы сдержаться и не наговорить Нобелевскому лауреату простых русских матерных слов. К счастью профессора, в голове Снопова всплыла фраза-характеристика, некогда оброненная Ильёй Пастуховым в разговоре с Константином: «Да Вацлав – среднестатистический чех, с вытравленной в средневековых войнах идеей божественного начала. Он не верит ни в Бога, ни в Черта, но явно пляшет под дудку последнего».
Костя вздохнул и нервно рассмеялся:
– Значит, эффект был достигнут, да, пан Вацлав?
– Был достигнут, – со вздохом подтвердил профессор электротехники.
– И вы тут же нашли ему применение, не правда ли?
– Не я, Костя. Но с моей помощью. Это правда.
– Красавцы! – Снопов почувствовал, что в нем вновь закипает звериная злоба к сидящему перед ним философствующему фашисту. В мозгу у Кости вновь зазвучал голос Ильи, но на сей раз слова позабытого разговора были адресованы уже самому Снопову: «Ты не годишься для оперативной работы, Костя. Уж больно эмоционален!»
