– Нормально, – Виктор Иванович протянул запечатанный большой конверт, в котором находились документы и деньги.
– Ты извини меня, пожалуйста, мне сейчас надо принять доклад дежурного, а затем мы, значит, это самое, значит, и поговорим, вот. Так что, это самое, значит, ты подожди, пожалуйста, это самое, значит, в приемной. Да, и заодно пригласи дежурного на доклад.
Дежурный, стоявший у самой двери, всё слышал и вошел в кабинет Лобова так быстро, словно только и ждал разрешения генерала.
Тем временем, генерал зашел в кандейку, оставив приоткрытой дверь в кабинет, и начал быстро переодеваться в свою генеральскую форму. Дежурный докладывал минут 10, из которых Лобов половину времени слушал доклад сидя в своём кресле, то и дело поправляя галстук, рукава рубашки, брюки.
Уже в самом конце доклада Лобов, держа на коленях конверт таким образом, чтобы никто не видел его содержимого, аккуратно вскрыл и достал первым делом доллары, которые быстро-быстро пересчитал. Затем валюту он уложил в боковое отделение своего портфеля, а сами бумаги вынул из конверта и аккуратно разложил на столе.
Теперь ему всё было по барабану, за исключением долларов и самого московского заказа. Мысленно он уже поделил деньги на четыре части, причем себе он решил оставить 3/4 всей суммы.
– Ну, Виктор Иванович, тему диссертации наметил? – поинтересовался Николай Михайлович у вошедшего опять и.о. начальника кафедры.
– Правовое регулирование распорядка дня сотрудников Налоговой полиции, – ответил Захаров.
– Почему не это самое, значит, ФСНП РФ? Надо же правильно называть всё, это самое, значит. А то, понимаешь, это самое, значит, может ведь и не того, в смысле ВАКа, да? – Лобов пытался показать свою значимость, но Виктор Иванович, увы, своими мыслями был где-то далеко… Он не сильно следил за словами Лобова, т. к. за годы общения с генералом понял, что минимальный смысл в его речи, если она не в бумажном варианте, это в начале и в самом конце. А середина – обыкновенное бла-бла-бла.
– Так точно! – вдруг ни с того, ни с сего выпалил Захаров.
– Да, а ты знаешь, что в Москве, это самое, значит, хотят создать новую структуру – ГосНаркоКонтроль РФ?
Лобов внимательно посмотрел на Захарова, а затем, вдруг, взял да и выдал тираду, от которой Виктор Иванович пришел в полное смятение чувств. Всё было настолько неожиданно, настолько внезапно, что он просто окаменел.
– Вот, пока ты, значит, туда-сюда, понимаешь ли, я тебе, это самое, значит, приятный сюрприз приготовил. Ты же любишь там всякие штучки дрючки? А? – По лицу генерала проскользнула ни то ухмылка, ни то улыбка. – Вот, значит, послушай-ка… – Лобов достал непонятно откуда-то сложенный напополам листок бумаги, на котором было аккуратным генеральским почерком написано:
– И после первых десяти новогодних тостов к месту будут новые одесские анекдоты:
Говорят, что:
– Как новый год встретишь – так его и проведёшь!
– Ты чудак?!
– А что?
– Всё не так. Все новый год встречают, слушая чудака, который по всем каналам поздравляет, и бухают. Ты уверен, что хочешь весь год бухать и слушать чудака?
– Мда, не поспоришь…
– Ну, как, Виктор Иванович, а? – Лобов с ухмылкой посмотрел из под своих дорогих очков на Захарова, стоявшего в полном оцепенении перед генералом. – Нравится? А вот ещё, значит, только послушай… – Выучил азбуку Морзе, чтобы 1 января в 8 утра простучать перфоратором всем соседям «С Новым годом!»
– Лихо! – только и вымолвил Захаров, который был просто не готов к такому развитию событий.
– Ладно, последний тебе, это самое, значит. Слушай, вот, – Лобов, тихонечко водя пальчиком по строчкам своего же текста, продолжил чтение анекдота. – Дед Мороз обращается к маленькому мальчику:
– Ну, Вовочка, залезай на стул и прочитай нам какой-нибудь стишок! А тебе за это я подарок дам.
– Нет, дед, лениво как-то. Давай так: ты залезешь на стул и споёшь песенку про ёлочку, а я принесу тебе бутылку с праздничного стола.
– Николай Михайлович, а что, если тему диссертации сформулировать так: Правовое регулирование распорядка дня сотрудников ГосНаркоКонтроля РФ?
– Ты не гони! Здесь надо подумать. Я вот сегодня Вячеславу Михайловичу и Фейдюльпельдюзову покажу. Что они скажут, так и это самое, значит. Понял?
Под ключ без проблем
Когда Нильс Бор выступал в ФИАН'е СССР
[27], его спросили, как ему удалось создать такую первоклассную школу физиков. Бор ответил: «По-видимому, потому, что я никогда не стеснялся признаться своим ученикам, что я дурак…»
Переводивший Бора Е.М. Лифшиц сделал это так: «По-видимому, потому, что я никогда не стеснялся заявить своим ученикам, что они дураки…»
В аудитории наступило оживление, так как кое-кто язык все-таки знал. Лифшиц переспросил Бора, извинился за оговорку и дал правильный перевод.
Однако сидевший в зале академик П.Л. Капица заметил, что это не случайная оговорка: «Она фактически выражает принципиальное различие между школами Бора и Ландау».
Е.М. Лифшиц принадлежал к школе Ландау
Сегодня, когда прошли годы, когда демократия окрепла и некоторым адептам гражданского общества позволили освещать ещё недавно закрытые для всех темы, в ИНТЕРНЕТе стали появляться сообщения, из которых многое становится понятным. Более того, воссоздаётся целостная картина происходивших в недалеком в историческом аспекте прошлом событий, отразившихся на судьбах абсолютного числа россиян.
Указ Президента РФ Владимира Владимировича Путина о ликвидации Федеральной службы налоговой полиции явился полной неожиданностью для большинства чиновников ФСНП РФ. Эксперимент длиною в 11 лет был вдруг признан неудачным. Изучение эволюции этого необычного вида борцов с преступностью позволяет сегодня сделать вывод о том, что летальный исход был неизбежен.
Увы, появление и развитие современных налоговых полицейских изучено мало. Известно лишь, что 11 лет назад, в марте 1992 г., первый президент России подписал бумагу о создании при Госналогслужбе Главного управления налоговых расследований. Первые полицейские произошли от сотрудников органов госбезопасности. Через год управление стало департаментом, отделилось от министерства, а еще через два обрело свое последнее название – Федеральная служба налоговой полиции (ФСНП).
