— Теперь в горы! Благодарение Богу, мой господин будет отомщен!
И он быстро направился к горам, где, как мы уже знаем, Дювошель устроил главную квартиру.
Глава XIII
ВСТРЕЧА
Теперь нам нужно рассказать об этом юноше, который был так самоотверженно предан своему господину.
Марселен родился в Техасе; он был раб и сын раба. Его первым хозяином был француз, человек гуманный и умный, мягко относившийся к своим рабам. Он любил их, заботился об их просвещении и перед смертью даже освободил их в своем завещании. Но последнее было утаено жадными наследниками и несчастные рабы выведены на продажу. Здесь-то Марселена и его мать увидел Дювошель, которого охватила жалость при виде несчастных рабов, продаваемых подобно скоту. Он поспешил купить их, а вслед за тем составил формальный акт их освобождения.
Когда все формальности по этому делу были кончены, Дювошель обернулся к двум рабам, которые боязливо жались в углу залы, не понимая того, что происходит перед ними. Несчастная мать с плачем обнимала своего ребенка (Марселен тогда был еще дитя).
— Добрая женщина, — мягко проговорил он, — возьмите эту бумагу, вы свободны!
— Свободна?! — пробормотала она, взглянув на него с изумлением, смешанным с недоверием, — от чего свободна, господин?
— Как от чего! Вы свободны, я говорю, делать что угодно вам и идти куда хотите, вы свободны, слышите ли?
Бедная женщина молча покачала головой с недоверчивым видом.
— Это невозможно, — проговорила она, — вы сами имеете черную кровь в жилах, господин!
— Ну, так что ж такое? — удивленно спросил он.
Негритянка опустила голову, не отвечая.
Некоторое время Дювошель смотрел на нее с выражением крайней жалости.
— Я понимаю вас, несчастная женщина, — печально проговорил он, — цветные люди еще более жестоки для своей расы, чем даже белые! Не правда ли, вы это хотите сказать?
Она подняла на него свои глаза и чуть слышно отвечала:
— Да!
— Успокойтесь, бедная женщина, — проговорил Дювошель, — я происхожу из такой страны, где рабство уничтожено и где негры завоевали себе свободу.
— А разве существует такая страна? — с изумлением спросила она.
— Да, и я туда скоро возвращаюсь, как только покончу здесь свои дела. Знаете что, купив вас, я имел только одну цель — возвратить свободу вам и вашему ребенку. Возьмите эти двести долларов; надеюсь, их будет достаточно вам, чтобы иметь возможность заняться каким-нибудь делом.
Негритянка по-прежнему покачала головою и решительно отказалась от кошелька, который протягивал ей Дювошель.
— Нет, господин, — проговорила она, — вы говорите, в вашей стране нет рабов, но у вас должны же быть слуги!
— Да, у нас есть слуги, — с улыбкою отвечал Дювошель, — но эти слуги совершенно свободны и могут покинуть свое место, когда пожелают.
— Хорошо, — заметила она, — тогда, господин, возьмите эту бумагу и золото; они нам не нужны. Я и мой ребенок, мы будем вашими слугами.
— Как, вы согласны покинуть свою родину?
— У раба нет родины, господин, — печально ответила она, — да и нельзя быть уверенным нам здесь, что эта свобода, которую вы так благородно нам дали, не будет похищена у нас снова. Вы не знаете белых Техаса! Довершите ваше доброе дело, господин, и дозвольте нам следовать за вами. Кто знает?! Может быть, когда-нибудь и мы пригодимся вам.
— Хорошо, — проговорил Дювошель, — вы последуете за мной в Гаити, только помните, что вы сопровождаете меня добровольно и что вы свободны!
— О, господин, теперь мы еще более рабы, чем когда-либо, — отвечала негритянка со счастливым видом, — потому что мы теперь рабы из благодарности!
Через несколько дней Дювошель вместе с приобретенными слугами уехал в Сан-Доминго.
Как известно, негры доходят до крайности и в ненависти и в любви. Так и было с новыми слугами Дювошеля: почувствовав благодарность к своему благородному господину, они не знали, как выказать лучше свою преданность и самоотвержение. Поэтому, когда произошли те печальные события, о которых мы говорили выше, Марселен решил рискнуть жизнью, чтобы дать ему возможность отомстить поклонникам змеи. Юноша сообщил о своем проекте матери, которая, нежно обняв его, промолвила только одно слово — «Иди!»
Дювошель, против воли, должен был согласиться на такой самоотверженный поступок слуги.
Мы уже говорили, каким испытаниям подвергался бедный юноша, как он их выдержал и как, наконец, был принят в секту.
Очнувшись утром после ночной пляски поклонников змеи, Марселен с любопытством оглянулся кругом. На поляне, по-видимому, было все спокойно, но юноша инстинктивно чувствовал, что за ним наблюдают невидимые взоры. Он не спеша поднялся, потянулся как человек, только что проснувшийся от глубокого сна, и тихо, спокойно направился к Леогану, вместо того, чтобы идти к Черным горам, где он хотел быть.
Прошло несколько минут. Юноша беззаботно шагал, напевая вполголоса креольскую песенку. Вдруг раздался грубый голос, и какой-то человек вынырнул перед ним словно из-под земли.
— Ты что-то весел сегодня, Марселен! — иронически проговорил он.
Юноша незаметно вздрогнул, но, быстро оправившись, спокойно поднял глаза на собеседника. Пред ним стоял в своем белом одеянии, скрестив на груди руки, с мрачным видом, Флореаль-Аполлон; сардоническая улыбка играла на толстых красных губах вождя поклонников змеи.
— Я доволен, папа Вуду, — простодушно отвечал юноша, — и прошлой ночью, и этим утром!
— А, — заметил Флореаль, устремляя на него пронизывающий взгляд и как бы желая проникнуть в глубину его души, — ты находишь, что прошлая ночь была приятна для тебя?
— Да, — отвечал юноша с выражением ненависти, омрачившей прекрасные черты его лица, — и эта ночь предвещает много других, так же приятных…
— Что же тебе сделал твой господин, — спросил Флореаль после некоторой паузы, — что ты так сильно ненавидишь его?
— Что он сделал мне?! Ты сказал это сам сейчас, папа Вуду!
— Как?!
— Он мой господин! — вскричал со смехом юноша, бросая сверкающий взгляд на Флореаля.
— Так, — пробормотал этот вполголоса, — я не ошибся в нем! — потом громко прибавил:
— Куда же ты идешь сейчас?
— В Леоган, чокнуться с мамашей Нереиной!
— И только?
— Потом я думаю посетить Жюли, мою хорошую знакомую, знаете, красивую прачку в Бизотоне.
— А ты любишь Жюли?
— Я должен жениться на ней!
— Ну, это еще не основание! — с иронией заметил Вуду, потом прибавил, — послушай, ты мне нравишься, можешь ли ты быть верным?
