Так создаются новые штаты, которые вступают в состав американского союза; пустыня исчезает, уступая перед непреклонным трудом; поразительная деятельность эмигрантов и прогресс, который никогда не стоит на месте, совершенно преобразуют эти земли, где в течение стольких лет хозяйничали только дикари и хищные звери.
Был прекрасный вечер в последних числах мая 1858 года. Трое всадников, красиво сидевших на сильных, чистокровных лошадях, ехали рысью вдоль одного из довольно значительных притоков реки Красная, названия которой еще не было в то время на картах. Эти путешественники, вооруженные с ног до головы, были одеты в живописные костюмы луизианских плантаторов и принадлежали к чистой белой расе. Немного впереди шел человек, в котором легко можно было признать индейца по тому быстрому и размеренному шагу, свойственному краснокожим, который дает им возможность не отставать от лучшей лошади, бегущей рысью. Первый из всадников, по-видимому главный из трех, подозвал к себе знаком индейца и добродушно обратился к нему:
— А что, мой милый, должно быть, уж нам не доехать сегодня?
— Так! — ответил индеец гортанным голосом, и продолжал на чистом английском языке: — Мой отец слишком быстр: Черная Птица назначил ему пятый час дня, когда солнце удлинят тени деревьев до тех высот.
— Да, — возразил, смеясь, всадник, — но посмотри на тени деревьев: они становятся все длиннее, а между тем еще ничто не напоминает о том, чтобы мы приближались к нашей цели. Кругом нас настоящая пустыня.
— Мой отец нехорошо смотрел, — сказал индеец с оттенком насмешки. Скоро он увидит лучше.
— Где же это?
— За горами.
— А они очень далеко отсюда?
— Вот они! — сказал индеец, протягивая руку.
Действительно, шагах в полутораста перед ними, в том месте, где река делала довольно крутой поворот, ее путь перерезала громада скал, через которые вода пробила себе брешь. Эта масса воды, падающая или, вернее, скользящая в нижний бассейн, представляла необыкновенно живописное зрелище.
Спустя некоторое время дорога стала почти незаметно подниматься вверх, что не мешало лошадям идти с прежней скоростью. Впрочем, на самом повороте реки берега ее круто обрывались вправо и влево, образуя довольно значительную разницу в уровне выше и ниже по ее течению; но и здесь подъем почти не был заметен, так как отличался большой пологостью.
Дойдя до хребта, который представлял собой самую высокую точку пути, Черная Птица остановился и, обернувшись к всаднику, показал рукой направо и произнес с гримасой, которая должна была изобразить улыбку:
— Пускай мой отец посмотрит теперь.
Всадник сдержал поводья и, взглянув в указанном направлении, с трудом удержал крик удивления при виде волшебной картины, развернувшейся перед его глазами не более как в полумиле от него. Это был настоящий оазис, полный зелени, жизни и движения, который, казалось, возник среди голой и бесплодной пустыни по мановению волшебного жезла. То была плантация кофе и сахара, на которой жизнь так и кипела. На огромное пространство тянулись поля пшеницы, овса, риса, сахарного тростника, кофейного дерева: и эти поля перерезали там и тут купы деревьев, скрывавших простенькие, но изящные домики и обширные мастерские. На верху лесистого холма стоял дом с двумя флигелями, украшенный башенками с правой и левой стороны. Над центром здания, выстроенного из огромных дубовых бревен, возвышалась башня с коньком наверху. Фундамент был сложен из больших камней, основательно скрепленных цементом, и поднимался на 10–12 футов от земли. Обширный и глубокий ров опоясывал весь дом, в который можно было проникнуть только по подъемному мосту. Но в данный момент мост был опущен. Таким образом, это изящное и красивое здание, в котором, по-видимому, жил владелец плантации, представляло из себя солидную и надежную крепость.
Очень большой и красиво распланированный парк спускался с холма и захватывал часть равнины. За домом росла роща столетних деревьев — очевидно, последних представителей того девственного леса, который здесь некогда стоял; густая стена их, оборудованная многими бойницами, окружала дом, образуя вторую линию охраны.
С того места, где остановился путешественник, он мог разглядеть мельчайшие детали этого удивительного пейзажа. Он наметил также массу рабочих, рассеянных всюду на полях, и большие стада, которые паслись на искусственных лугах.
— Да это чудо что такое! — вскричал путешественник. — Так это и есть плантация полковника Курти? — спросил он у проводника.
— Да! — лаконически ответил индеец.
— Но ведь это совсем неслыханное дело! Как он добился того, чтобы в такое короткое время так изменить до неузнаваемости неблагодарную почву пустыни?
Индеец несколько раз качнул головою.
— Белый господин — мужчина, — сказал он. — Великие мужи Запада — не старые болтливые женщины: чего они хотят, то они и могут! Работа — это их жизнь. Творец мира покровительствует им, потому что они добры, справедливы и жалостливы к несчастным.
Путешественник с удивлением обернулся на говорившего: ему никогда не приходилось слышать, чтобы индеец отзывался так об американцах, этих заклятых врагах красной расы, которую они преследуют без устали и без милосердия и которую поклялись уничтожить.
— Так ты любишь белых? — спросил всадник.
Странная улыбка скользнула по лицу краснокожего, осветив на мгновение его мрачное и суровое выражение.
— Только этих! — ответил он. — Черная Птица — великий и славный вождь своего племени. Он никогда не забывает ни благодеяний, ни обид. Неблагодарность — это порок белых, признательность — добродетель краснокожего. Кровь вождя принадлежит до последней своей капли великому белому вождю и его семье, других он не знает и не заботится о них.
Наступило короткое молчание. Всадник ехал, задумавшись над словами индейца, которые поразили его. Проводник первым прервал молчание.
— Пускай мой отец посмотрит! — сказал он протягивая руку по направлению к дому. — Мой отец, конечно, заметил уже! Вот сам великий белый вождь; он выходит из большого каменного дома, он направляется в эту сторону; он идет к моему отцу, наверное, для того, чтобы предложит ему приют у себя.
— Это правда, — ответил всадник, — едем же навстречу! Неловко дожидаться его здесь.
Он сделал знак, и все четверо тронулись в путь. Менее чем за десять минут они поравнялись с полковником, и в то же мгновение путешественник и Курти испустили одновременно радостный крик: «Вильямс»! «Лионель»! — и заключили друг друга в объятия.
— Так вы решились-таки навестить меня в моем уединении? — сказал с чувством полковник. — Какой приятный сюрприз! Моя жена будет очень рада вас видеть.
— Что, она уж привыкает понемногу к этой жизни на границе, о которой ходят такие темные легенды?
— Моя жена поистине героиня. Нам немало пришлось терпеть в первое время от наглости населения и от нападений, даже довольно серьезных. Но Лаура была просто поразительна! Она исполняла свои обязанности так весело и с таким самоотвержением, что действовала на нас ободряющим образом, честное слово! Просто не верится, чтобы женщина, такая нежная и робкая на вид, могла обладать такой твердостью характера, мужеством и самопожертвованием! Что еще прибавить к этому? Сердце у нее широкое; она готова на все, если дело касается того, чтобы оказать какую-нибудь услугу. Словом, это наш ангел хранитель, и здесь все ее обожают.
