– Сейчас мы здесь, оазис – вот тут, – она уверенно ткнула в самый край камня. – Нам нужно обогнуть песчаную косу и выйти к скалам. Там на нас с Томасом напали варвары. Я даже не предполагала, что здесь есть кто-то кроме нас…
– Пустыня куда больше, чем путь от Черты до Гряды, – кивнул Освальд, рассматривая карту. – За все эти годы мы так ничего и не узнали о месте, где живем.
– За скалами, – продолжила Алиса, – лежит небольшая равнина, зола и песок, ничего особенного. Но дальше… Нам останется пролететь всего чуть-чуть, и мы достигнем ущелья. Его не видно сверху, надо идти пешком. Оно словно прячется от того, кто не знает о нем. Или не должен узнать.
– Как же старый Вестник разыскал его в таком случае? Или он был… один из таких? – Мужчина многозначительно кивнул в сторону Юли, которая старательно делала вид, будто ищет что-то в бездонном рюкзаке Лина.
– Нет. Он не был таким, как она. Он вообще никем не был. Ему просто повезло, как везет иногда очень плохим людям.
– Что же такого он успел натворить в твоей драгоценной Роще?
– Достаточно, чтобы развеяться по ветру серыми хлопьями пепла, – жестко оборвала его Алиса. – Ты не поймешь…
– Ну, куда уж мне, – проговорил Освальд, пожал плечами и отошел.
Ночевки давались Юли легче изнурительного полета над раскаленными песками. Можно было вытянуть ноги на твердых камнях, кутаясь в спальник. Обычно Юли забивалась в самую глубь пещеры и поглядывала по сторонам, стараясь, чтобы никто не обращал на нее внимания. Впрочем, особо желающих поговорить с ней по душам не находилось. Вымотанные полетом и сомнениями братья разжигали костер, наскоро варили похлебку и ели ее в тягостном молчании.
За долгие ночи, проведенные в палате Лина, вечер у костра Братства начал казаться Юли настоящим праздником. Глупые шутки, поддерживаемые оглушительным хохотом, парочки, уходящие в тень, чтобы наутро лишь улыбаться при встрече, байки о тяжелых вылазках и пустыне, дружеские подначки, хмельная настойка, разговоры о сокровенном до самого рассвета – так рисовалось ей в мечтах время среди Крылатых.
Но вечера в неуютном молчании, когда только Трой пытался лениво шутить, теряя запал с каждой уходящей в тишину фразой, наводили на нее тоску. Каждый сидел на своем месте, вытягивая ноги поближе к огню, и мерно стучал ложкой по выщербленному дну чашки. Алиса протягивала своей лисице маленькие кусочки грибного бруска, а зверек довольно урчал. Освальд затачивал ножи, низко склоняя безволосую голову, на которой дрожали отблески пламени. Сильви не спускала глаз с его сгорбленной фигуры и почти ничего не ела. Сэм обычно занимал половину пещеры и начинал дремать, как только его плошка пустела. Близнецы о чем-то тихо шептались, Лин неотрывно смотрел на огонь. Юли только и оставалось робко переводить взгляд с одного лица на другое и мечтать оказаться в закутке, пропахшем травами. В бессонные минуты ночевок она мечтала о жизни в старом лазарете, с ее вечной штопкой тряпья и бабушкой, приходящей по ночам проверить лоб внучки, – а вдруг жар?
– Надо было оставить весточку Братьям, – сказала Сильвия, нарушая тишину очередного вечера.
Освальд медленно поднял голову.
– Здесь? – насмешливо сказал он.
– На Гряде. Надо было написать им, что мы были там. Что полетели дальше и что вернемся…
– Сильви, это и так понятно. Если наших останков нет на Черте… и под Чертой – значит, мы улетели. К чему лишние слова?
– К тому, что Братья волнуются.
– Если там и есть кому за нас волноваться, то дел, кроме этого, у них с головой. – Освальд пожал плечами и вернулся к ножам.
– Не говори так, – попросила Гвен, тряхнув головой. – Конечно же, в Городе ждут нашего возвращения, и Сильви права, надо было оставить что-нибудь…
– Я оставил, – вдруг ровным голосом произнес Сэм, не поднимая тяжелых век.
– Ты? – Трой даже подскочил на месте. – И что ты оставил?
– Огниво, – так же спокойно ответил великан. – Мое огниво, с буковкой. Оно истесалось, и я его оставил. На столе. Братья прилетят и сразу увидят.
Смех пробежал вокруг костра, и воздух, сгустившийся в пещере, потеплел. Даже Освальд хмыкнул.
– Он вечно все теряет, – прошептал Лин, обращаясь к Юли. – И мы выбили большую «С» на всех его походных вещах, как для ребенка. И надо же, пригодилось.
Он улыбался, легко и открыто, и улыбка делала его лицо совсем мальчишеским и веселым. И очень красивым. Юли захотелось дотронуться до ямочек на его щеках, кончиком пальца провести по скуле, погладить растрепавшиеся на ветру волосы. Она просто улыбалась в ответ, не вслушиваясь в то, что он ей рассказывал.
Но вскоре оживший было разговор начал утихать. Освальд вышел наружу, желая оглядеться, Сильви собрала чашки, чтобы вытереть их насухо и сложить в походной сумке.
– Эх, сюда бы Фету… – протянул Трой, откидываясь на камни, и тут же поймал рассерженный взгляд сестры. – Ох, прости… Юли, да? Я не подумал.
– Ничего, – только и сумела выдавить девочка, сглатывая мгновенно вставший в горле ком.
– Просто мы все ее… любили, да? – продолжил неугомонный парень. – Она приходила к костру и рассказывала всякие байки. Здорово было.
Юли и сама любила истории бабушки. Все эти сказки, полные чудес и добрых сил, способных победить любую беду, вселяли в девочку веру в жизнь куда более захватывающую, чем долгие дни в лазарете. – На мгновение ее захлестнула новая волна тоски – слишком многое ушло навсегда вслед за старой Фетой.
– Особенно я любил про рыцаря и снег. Помните? – Трой смотрел в огонь, словно силясь разглядеть в нем знакомый профиль.
– Не рыцаря, а шамана, – поправила его Юли и сама испугалась собственной смелости.
– Так ты знаешь? – Трой посмотрел на нее через пламя и улыбнулся, как давней знакомой. – Расскажи, а?
Девушка смутилась, глупо было рассказывать сказку, когда все так напряженно ждут завтрашний день и все те дни пути, которые лежат между этой пещерой и далеким оазисом. Но вокруг зашумели. Просьбу Троя поддержала сестра, Сильви отложила чашки и тоже подсела к костру, а Лин ободряюще потрепал Юли по плечу.
– Я не помню точно, но… попробую. – Она вдохнула поглубже, зажмурилась и начала: – Далеко-далеко, и давно так, что можно сказать и никогда, живую землю укрыл снег. Он был холодным и свежим как роса и блестел на солнце, насмехаясь над ним, потому что его лучи были слишком слабы и, сколько бы ни светило, оно не могло растопить снежное покрывало. Снег знал, как он красив. Каждая его мельчайшая капелька, застывшая в небесном кружеве, была прекрасна. Он хрустел под ногами путников, снежинки покусывали их за щеки, твердея на морозе, и падали, падали вниз, словно бы само Божество рассыпало их из своих рукавов.
Юли открыла глаза и огляделась. Никто не смотрел на нее с насмешкой или скукой, кажется, даже Алиса слушала ее историю, задумчиво поглаживая спину лисицы.
