– А вот вам он пригодится, – сказал он, протягивая оружие Сильвии. – Похлебку готовить к нашему возвращению.
Крылатая сдавленно всхлипнула, беря нож одной рукой, а второй нежно проводя по щеке Сэма.
– Возвращайтесь. Уж я накормлю, обещаю.
Ее слова утонули в оглушающем раскате грома. Небо взорвалось сотней грозовых разрядов, заполыхало. Что-то происходило в вышине, грозное, несущее за собой смертельную опасность.
– Вихри? – выдохнула Алиса, чувствуя, как немеют губы.
– Они бьются… друг с другом, – сказала Юли, стоявшая на валуне, обратив лицо к небу. Вспышки молний, сверкавшие там, освещали ее тонкую фигурку с растрепавшимися кудрями так, будто вся она состояла из этого света и этой безудержной силы.
Алиса судорожно сглотнула ком в горле, мешающий ей дышать, и шагнула к выходу из ущелья. Битва пришла за ними, и не было больше надежды обойти ее стороной.
***
Оставив благодатную землю оазиса далеко внизу, Корбун наконец позволил себе остановиться. Он и не помнил, когда в последний раз ярость овладевала им так сильно, как сейчас.
– Глупая, глупая девчонка! – шипел он, кривя губы. – Думает, сильнее всех, мудрее всех… Думает, если поросль Рощи выбрала ее Жрицей, то все теперь им по плечу. Глупая, глупая…
Слов было недостаточно, он взвился серебряной воронкой, кружа в себе тяжелые тучи, полные грозовой воды, жгучей и ядовитой. Но злоба не ослабевала. Старику хотелось вопить, круша все, до чего сумеет дотянуться. Такой невыносимой была для него властная сила, полнившая молодую Жрицу, будто сама жизнь.
Внизу, там, где пустыней стали земли, хранящие память могучих лесов, тяжелые сапоги варваров раскидывали песок и золу. Дойти, срубить, выкорчевать, сжечь ее – звучало в каждом их шаге, крике и вое.
И Корбуну было страшно. Слишком уж согласным с ними оказалось его мертвое сердце, вторя их желанию покончить с Рощей прямо сейчас.
Старик всегда считал себя хорошим человеком. Долгие годы до Огня он посвятил служению неназванному, многоликому и единому, тому, кто дарует им мудрость и силу, тому, кто диктует волю свою. Корбун приходил на рассвете в глубь леса, вступал в священный полукруг Рощи и, вдыхая ее пряный аромат, чувствовал: он занимает правильное место. То, что было ему предначертано.
Он служил, как умел. В учении Рощи сменялись поколения Серебряного Круга – Говорящие и Жрицы, Крылатые, Лекари и все остальные, не могущие почуять голос в себе. Вот кто населял жизнь Корбуна, приходил к нему с печалями и радостями. Старик считал их своими детьми. И что осталось от его могучего рода? Пепел, гонимый порывами ветра.
Так поступила Роща, так решила она, ведомая обиженной Жрицей, не сумевшей примирить человека и Божество.
Правителя Корбун старался не вспоминать. Слишком сильная боль сдавливала сердце от одной мысли о юном мальчике, полном мечтаний и надежд, который стал на его глазах проклятым пауком. Корбун закрывал глаза и вспоминал сады, улицы, мощенные разноцветной плиткой, красоту оголенных ножек прекрасных дам, детский смех, вкус вина, льющегося из высокого кувшина в его бокал.
Все обернулось пеплом. Ничем. Болью и десятилетиями скитаний по мертвому миру. И вот сегодня ему вновь предстояло служение. Как поверить юному Божеству и его желанию стать выше памяти предков? Корбун не знал ответа. Он прилетел на встречу с Вихрями, которые бесплотно мытарствовали вместе с ним все эти годы, и не мог найти слова, которыми призовет их на битву.
– Жрица решила поиграть с Огнем? – голос Нинель вырвал старика из омута тяжелых мыслей.
Они находились на каменном уступе скалы, зависая над ним в воздухе, делая вид, что стоят: ни одна песчинка так и не скрипнула под их сапогами.
Все было фальшью, дурной игрой, желанием доказать себе, что они еще живы, что годы блужданий по мертвому миру не изменили их. Корбун поморщился. Он слишком устал, чтобы продолжать этот маскарад.
– Если она не управится, то сама обратится в пепел. – Нинель равнодушно посмотрела вниз, где нестройной колонной шла в направлении оазиса пара дюжин воинов. – Но и сойтись с ними в бою лицом к лицу – затея глупая.
– Я обещал, что мы задержим варваров, пока Роща собирается с силой, – напомнил Корбун.
– Нужно спешить, они уже близко, – взволнованно сказала Эалин, подходя к краю уступа.
Отсюда было видно, как привычный глазу песок темнеет, наливается влагой у входа в ущелье. Варвары подобрались слишком близко. Выбор, так и не сделанный Вихрями, повис в воздухе. Но они медлили, оставаясь на месте.
– Газул не вернулся? – спросил Корбун у Хаски, появившейся рядом с ним дуновением легкого ветерка.
Девочка печально покачала головой.
– Может, оно и к лучшему. Они с Матильдой не поддержали решения помочь Крылатым, – заметил Генрих и постарался улыбнуться, но мышцы лица будто не слушались его, оно застыло безжизненной маской.
– Мы сами не знаем, что следует выбрать, – резко сказала ему в ответ Нинель. – Не нужно пытаться стать лучше, чем ты есть на самом деле. – Она откинула за спину тяжелые волосы. – Но я уже сказала вам, что вмешаюсь… и не дам этим грязным выродкам вырубить Рощу. Если неназванный не отпустит меня… Что ж, я не лишу себя радости полютовать на его земле. Но варвары… Нет, это было бы недостойным концом.
Нинель решительно вздернула подбородок и окинула остальных презрительным взглядом.
– Вы сейчас такие жалкие… Так боитесь прогадать. Потому мы и зависли в этом проклятом мире. Слишком много сомнений, слишком мало действий.
Она закрыла глаза, позволяя холеному, жаркому телу раствориться в полутьме ночи. Одно мгновение, и в лица Вихрей ударила волна яростного, злого ветра. Нинель взлетела, подхватывая и втягивая в движение воздуха песок и камни. Казалось, воплощенная в бушующей воронке грозная сила, что питалась ее злобой, сокрушит любого врага, любую стену.
Но она не успела устремиться вниз, вытянувшись дугой, чтобы обрушиться со всем гневом на варваров, – в нее, стремительно налетев, ударился другой Вихрь, куда больше, мощнее и мрачнее, сверкающий разрядами серебряных молний. Мрак содрогнулся от оглушающего грома. Мучительно долгий миг Нинель еще держалась в ночном небе, сопротивляясь чужой воле, а после рухнула в человеческом облике к ногам застывших Вихрей. Беззвучно и бессильно, словно оторванный подол когда-то прекрасного, а нынче подернутого тленом платья.
Газул ступил на камни мгновением позже. Он равнодушно посмотрел на Нинель, которая тихо стонала, силясь подняться. С еще одним холодным порывом ветра на уступ опустилась и Матильда, спокойная, холодная – не знакомая привыкшим к ее сумасшествию Вихрям.
– Вовремя мы поспели, как я погляжу, – проговорила старуха. – Не ной, девка, вставай. Давно тебя по лицу не били, так зря. Не рассыплешься, и не мечтай.
Нинель с трудом подняла голову и бросила на старуху яростный взгляд.
