Она спросит об этом у Дэвида, когда следующий раз его увидит.
Линия отметок вела сквозь дверной проем и уходила в коридор за ним. Окажется ли в конце этого коридора какое-нибудь объяснение или открытие? Может, он отметил день прибытия команды экспедиции иначе, чем тысячи предыдущих? Если да, то это станет маленьким открытием, которое будет принадлежать ей и только ей. Следуя за линией вырезанных в стене меток, Розенталь решила проверить.
Позади нее, теперь за границами видимости, Орам и Дэниелс продолжали обсуждать перспективы. Тот факт, что перспектив была ощутимая нехватка, не мешал им обсуждать варианты. Частично реалистичные, но в большинстве своем – фантастические.
***
– А если Лопе и Коул не смогут выйти на связь с кораблем? – пробормотал Орам.
– Мы что-нибудь придумаем. – все, что Дэниелс смогла ответить. Они застряли. И даже если они выйдут на связь с «Заветом», шансы застрять здесь не сильно уменьшатся.
Но думать об этом было слишком страшно.
Во всяком случае, ответ хотя бы приободрил Орама.
– Ты уверенная до жути, учитывая текущее положение дел.
Она пожала плечами.
– Вера слепа. Я – оптимистичный реалист. Или наоборот. Как тебе больше нравится.
Он улыбнулся, но улыбка тут же исчезла.
– Ты была права насчет этого места. Права полностью. Мне следовало тебя послушать – и некоторых других. Нужно было придерживаться изначального маршрута. Не стоило сюда прилетать. Если бы мы этого не сделали, тогда Карин и…
Он не договорил, задохнувшись эмоциями.
– Это не твоя вина, Крис.
«Что еще тут можно сказать?» – подумала она.
– Представь, что если бы ты был прав, и этот мир оказался настолько хорош, насколько выглядел еще на подлете? Тебя бы чествовали и команда, и проснувшиеся колонисты. Ты бы вошел в историю.
Он чуть выпрямился.
– История чествует успешных исследователей, а не неудачников. Я – капитан. Я принял решение. Это моя вина. И именно так это войдет в историю.
– Возможно, ты виноват в том, что рисковал, основываясь на предварительных данных, которые были благоприятными, – продолжила она за него. – И в том, что пытался спасти двух выживших с потерявшегося корабля. Это не отразится на миссии. Безотносительно того, что случилось с нами, «Завет» продолжит путь к Оригаэ-Шесть, и колонисты обоснуются там. К тому же, на Земле наконец-то узнают, что случилось с «Прометеем». Потомки его команды наконец-то получат облегчение, потому что мы сюда спустились.
– Если, – напомнил он ей, – мы сможем восстановить связь с кораблем.
На его лице отражались непрекращающиеся внутренние терзания – и чувство вины.
К ним присоединился вернувшийся Уолтер. Дэниелс тут же заметила флейту, которую он держал в руке, но не прокомментировала. Позже будет время узнать, откуда у него взялся инструмент. Оба человека выжидающе уставились на синтета.
– Я провел некоторое время с Дэвидом, – сказал им Уолтер. – Мы обсудили ряд вещей, – предвосхищая любопытство Дэниелс, он приподнял маленький, но красивый инструмент. – В числе прочего – музыку. Им движет какая-то сила, которой я не понимаю. В один миг он то, что я бы назвал идеально нормальным. В следующий – он идет по касательной от одной странности к другой. Думаю, он ждет от меня, чтобы я объединил все звенья цепи, на которые он намекает, но я пока не расшифровал узора. Видя мою нерешительность, полагаю, что он разочарован, но сохраняет дружелюбие. Не скажу, что он действует бессистемно. Это нечто иное.
Орам спросил напрямик:
– Опасное?
– Тревожащее, – Уолтер был поставлен в тупик недавней встречей, и не делал попыток скрыть свою неуверенность. – Он был в одиночестве и без положенного обслуживания на протяжении десяти лет. Хотя он и я сами себя поддерживаем, есть аспекты нашего существования, которые выигрывают при регулярном осмотре. Способности могут стачиваться так же, как детали. Небрежение может привести к… отклонениям. Неточностям.
Его взгляд переместился от Орама к Дэниелс.
– Никто не может предсказать абсолютные последствия нулевого контакта с другими разумными существами, будь то синтет или человек, – сказал он. – Синтеты пока еще существуют недостаточно долго, чтобы проводились подобные изоляционные испытания. Я не знаю, что происходит, когда синтет теряет разум, если на самом деле это подходящее описание подобной вероятности. Возможно, мы выясним.
Пока Орам и Дэниелс переваривали услышанное от Уолтера, повисла тишина. В этот момент капитан продемонстрировал, что его разум занят не только страданием и сожалениями – он огляделся.
– Куда делась Розенталь?
Дэниелс быстро осмотрела зал.
– Я ее не вижу, – ответила она. – Уолтер?
– Я тоже. Ее здесь нет.
– Я ее найду, – Дэниелс направилась к выходу из зала, но Орам ее удержал.
– Нет, останься здесь с Уолтером и жди Лопе и Коула. Я пойду. Мне нужно подумать, – он улыбнулся. – И собрать мое разбежавшееся стадо.
Он убедился, что его карабин в рабочем состоянии, и пошел к коридору, которым, вероятнее всего, ушла Розенталь.
Уолтер сел рядом с Дэниелс, и она заметила, что его рука снова функционирует. Его внутренние системы были созданы так, что восстанавливали сами себя. За время, прошедшее с момента, когда неоморф разорвал руку Уолтера в битве, кожный покров синтета хорошо зажил.
– Я тебя так и не поблагодарила, – сказала она ему. – Тебя могли убить. Вмешавшись, ты спас мне жизнь.
– Я здесь для того, чтобы служить, – его голос звучал идеально нейтрально, хотя чуть неувереннее, чем обычно.
Она тихонько хихикнула.
– Учитывая некоторые варианты данной фразы, что мне приходилось слышать от парней, это неплохо.
***
Дэниелс протянула руку и коснулась лица собеседника, ощущая под пальцами синтетическую кожу. Благодаря коллагеновой основе, она ощущалась в точности как человеческая. Жест бесспорно говорил о чувствах. Уолтер обладал способностью мгновенно анализировать выражения человеческого лица, тон голоса и жесты, и, в результате, сейчас можно было сказать, что он близок к смущению. Его спроектировали так, чтобы он мог справляться почти с любой возможной ситуацией, но он не представлял, как нужно реагировать в момент подлинной близости.
Он молча отодвинулся.
Дэниелс поняла, какой эффект оказало на него ее прикосновение, и убрала руку.
– Извини. Я не хотела тебя тревожить.
– Я не встревожен, – ответил он. – Не уверен – возможно, но не встревожен. Иногда отсутствие реакции – наиболее здравая реакция.
Он улыбнулся – это показалось ему достаточно безвредным.
