— Солдаты предлагали помощь, — нашёлся Андрей, — в свободное от службы время. Я отказал.
— Почему?
— Не профессионалы. Пришлось бы обучать недели две. А нас сроки поджимают.
— А как же вы один работаете? — взъелся подполковник. — Мы имеем представление, что такое топография.
— Я не один, — спокойно ответил Терехов. — Работаем с напарником. Документы на него у вас. Зовут Севастьян Кружилин.
Подполковники вопросительно переглянулись, а Жора наконец-то сфокусировал рассеянный взгляд на своём однокашнике — в нём тоже стоял крупный знак вопроса.
— Ваш напарник болен, — заявил подполковник, листая бумаги, — и находится в Новосибирске на обследовании.
— Давно выздоровел и вернулся.
— Где же он сейчас? — язвительно спросил начальствующий. — Временно отсутствует? На рыбалку пошёл? Нужду справляет? Придумайте что-нибудь.
Терехов в ответ усмехнулся и открыл дверь кунга.
— Спит. Прописали здоровый сон. Изволите полюбопытствовать?
Севе стало жарко, он скинул спальник и спал беспробудно, с ядрёным глубоким сопением, переходящим в храп. Один подполковник не утерпел, заглянул в кунг и пожал плечами.
— Наврали «солдаты удачи», — уже без апломба произнёс другой. — Вот стервецы!
И как-то враз из обоих вылетел инспектирующий надменный дух. Жора тоже встряхнулся, глаза не просто ожили — загорелись от любопытства, однако промолчал в присутствии начальства. Речь шла явно о солдатах, покинувших место службы.
Подполковник вернул документы, и тон его показался даже заискивающим.
— Андрей Александрович, не припомните, о чём они говорили между собой? Может, что-то обсуждали?
Ему предлагалось сейчас вломить сбежавших погран-цов, которые, по всей видимости, наехали на Репьёва, пытаясь скрыть истинную причину, побудившую их писать рапорты на увольнение до срока.
— О женщинах, — ухмыльнулся Терехов. — Что ещё обсуждают солдаты?
— Может, об одной женщине? Конкретной?
Андрей намёк понял.
— Называли какие-то имена, я не вникал...
— Ланда?
— Нет, от этих про такую не слышал.
— А вообще слышали?
— Кто же на Укоке про неё не слышал? — самодовольно ухмыльнулся Терехов, изображая искушённого обитателя плато.
— Упоминали шаманку, алтайских духов?
— О них здесь все говорят — болтовня всё.
Начальствующий подполковник был удовлетворен,
но этот все ещё приставал с вопросами.
— Ничего странного не заметили в поведении военнослужащих? Неадекватные действия, бредовые идеи, психические отклонения? Вы человек наблюдательный...
Терехов изобразил лёгкое раздражение:
— Когда бы я успел заметить? Они и были тут два дня.
— Сами здесь не замечали... что-нибудь необычное? Какие-то редкие явления, необъяснимые случаи, рогатых коней, например?
— Единорогов, — поправил другой подполковник.
— У нас в поле «сухой закон», — буркнул Андрей. — Белой горячкой никто не страдает.
— А отчего заболел ваш напарник?
— Высокогорье, разряжённый воздух. У него бывало уже...
— У вас голова не болела?
— И сейчас болит! Кони потерялись — безрогие, но породистые, с новосибирского ипподрома. Каждый по стоимости иномарки.
Пограничному начальству это уже было не интересно, к тому же из-за гор нанесло тучу, потемнело и пошёл дождь.
— Ваших коней угнали в Казахстан, — вдруг заявил начальствующий подполковник. — Есть оперативная информация.
— Справку дадите? — пристал к нему Терехов. — Нас же платить заставят! А на всё, что мы тут заработали, колеса не купить!
— Кто же вам даст такую справку? — усмехнулся тот и, косясь на небо, пошёл к машине. — Пишите заявление в местную милицию, пусть ищут... Всё ясно, едем!
Как только они упаковались в кабину, Репей подбежал к Терехову, зачем-то потряс руку — то ли благодаря, то ли прощаясь, и сказал ехидно:
— А врать нехорошо, Шаляпин.
— Тебя спасал, — буркнул Андрей. — И твоих служивых.
— Я не о том... Твой старший, Егор, с матерью в Новосибе! Ты говорил — у деда в Подмосковье.
Терехов взрывался редко, но тут захотелось вмазать однокашнику в челюсть, не объясняя причины. Отвлёк и спас подполковник, высунувшись из машины.
— Поехали, капитан!
— Значит, вернулся уже, — сквозь зубы выдавил Терехов, усмиряя вспышку гнева, — скоро в школу...
— И не похож он на меня!
— Он похож на меня! — перебил Андрей. — А свою Людмилу-то хоть узнал?
Ответить ему не дал тот же подполковник.
— Репьёв — в машину! — рявкнул он, и Терехов ещё раз порадовался, что не служит в армии.
Пограничное начальство загрузилось в «Урал» и поехало, оставив кунг на старом месте. Андрей опомнился, замахал руками, но было поздно, камуфлированная машина сначала потеряла очертания в дождливом сумраке, затем и вовсе растворилась без остатка, вкупе со светом фар, словно провалилась в параллельный мир.
9
Сева проспал ещё часа полтора и проснулся вечером счастливым младенцем. Первым делом он растряс свой рюкзак и стал переодеваться в цивильное, то есть в джинсы с обвисшей мотней и толстый твидовый пиджак — то, что нашёл. Его увозили в фирменной рабочей униформе Газпрома и спальном мешке, а прибежал он почему-то в спортивном костюме и летних туфлях.
— Сева, ты как на свидание собираешься! — засмеялся Терехов. — Здесь есть комплект солдатского обмундирования, погоди...
И стал доставать из ящика форму.
— Я на свидание и собираюсь! — воскликнул он, заглядываясь в зеркало. — Утюг бы ещё... Но ничего, намокнет — само разгладится. А хочешь возьму с собой?
От его восторга стало не по себе. Поведение напарника, расценённое вначале как странность и имевшее свои, вполне объяснимые причины, сейчас выглядело, как болезненное состояние. Терехов надеялся: он поест, выспится и станет прежним Севой-математиком.
— Пойдёшь со мной? — ликовал он, причёсывая свалявшиеся жидкие волосы перед зеркалом. — Я тебе покажу такое! Только надо сделать первый шаг. Самому открыться и идти... Ну, готов, пойдёшь?
— Куда? — осторожно спросил Андрей.
— На встречу! Только договоримся так: посмотришь издалека и уйдёшь. Понял? А я останусь с ней.
— С кем?
— С Пандой. Её зовут Ланда! Первый раз такое имя встречаю, наверное, от ландыша. А солдаты зовут Маргариткой, тоже от цветка... Если бы ты видел, какая это женщина!
