Катя на миг умолкла, глянула на Клавдия Мамонтова, тот слушал внимательно, как и Гущин.
— Что мы знаем об Александре Быковой, кроме того, что она интересовалась конкурсом красоты? — продолжила Катя. — Нам известно, что, по словам коллег Кравцова, она познакомилась с ним гораздо позже событий в Бронницах. Но так ли это на самом деле? А что, если коллеги Кравцова ошибаются? Что, если он и Быкова знали друг друга и в то время? Что, если их обоих нанял некто неизвестный нам до сих пор — сын или дочь той самой несчастной Жанет — для похищения дочери Регины?
— Есть и другой вариант, — сказал Гущин. — Быкова могла сама нанять Кравцова, а потом они стали любовниками, или же… Кравцов мог увидеть ее там, на месте аварии. И позже они заключили союз.
— Да это ни в какие ворота! — хмыкнул Клавдий Мамонтов. — Зачем окончательно запутывать все это, приплетая эту скульпторшу, которая…
— Которая на самом деле — приемная дочь, — тихо сказал полковник Гущин.
— Что? — Кате показалось, что она ослышалась. — Повторите, Федор Матвеевич.
— Александра — не родная дочка Быковых, а приемная. Они взяли ее из детского дома, — сказал Гущин устало. — Наши это сразу выяснили, когда в Тверь ездили. Но я сначала не обратил на это внимания. А теперь…
— А теперь надо ехать в Тверь по новой! — Катя ощутила небывалый прилив сил и энергии. — Федор Матвеевич, дайте мне машину, я сама поеду к ее родителям. Надо узнать, надо все проверить и…
— Часа через два с половиной будем в Твери, — сказал Клавдий Мамонтов, поднимаясь со стула. — Вы, Катя думаете, что Быкова — это дочь убитой Региной Жанет?
— Я думаю… я пока не знаю. Мы должны получить больше информации от ее приемных родителей. Но разве это так уж невозможно? — спросила Катя.
— Вы вчера вечером на Патриарших пришли к такому выводу? — спросил Клавдий. — Отчего же со мной сразу не поделились?
Катя вновь вспомнила, как они шли по аллее, и чертовка проститутка (она не знала, что чертовку зовут Лысая Золушка) скрипела им вслед, словно кикимора из дупла: эй, красавчик!
— Значит, вместе и поезжайте, все там сами и узнаете, разложите по полочкам, — полковник Гущин поглядел на них обоих с интересом. — Катя, отчет о расходовании денег для финчасти напишешь сразу по возвращении из Твери.
Он строго воздел указующий перст к потолку. И Катя поняла, что служебную машину в такую даль он ей не даст, раз Клавдий с такой решимостью увязался за ней в эту поездку.
Клавдий Мамонтов взял у Гущина адрес родителей Быковой, и как только они сели в его машину, забил его в навигатор. Но до Твери следовало еще добраться.
До Зеленограда долетели за двадцать минут по новой скоростной платной дороге, Клавдий врубил скорость и, казалось, наслаждался быстрой ездой.
Катя в этот раз изменила привычке — обычно она всегда устраивалась на заднем сиденье, а тут села рядом с Мамонтовым, пристегнулась ремнем безопасности. После Солнечногорска ехали уже тише, по федеральной трассе, в потоке машин.
— Если Александра Быкова и правда дочь Жанет, то кто мог ее убить? — спросил Клавдий, нарушив затянувшееся молчание, и сразу же сам себе ответил: — Регина Кутайсова. Она связана с историей конкурса красоты напрямую.
— Не только она связана, но и ее муж, раз они там познакомились, — Катя решила поддерживать деловой разговор.
— А я о девчонке думаю. О Пелопее. Слышали, что пацан ее нам кричал — Левушка? Мол, она прикидывается, что ничего не помнит. Пацан-то в эту ее амнезию, кажется, не верит.
— Мы факт амнезии опровергнуть не можем. Вы же видели, Клавдий, сколько в деле о ДТП медицинских документов.
— Меня некая синхронность событий смутила, — сказал Клавдий, обгоняя грузовые фуры. — На конкурсе красоты двадцать лет назад кислотой облили Жанет, и сделала это предположительно Регина, так? А через двадцать лет ее дочка Пелопея фактически повторяет этот поступок — обливает свою подругу Феодору. Только использует не кислоту, а какую-то «кровь спидоносца». Поступки-то — один к одному. Только у девчонки пороху не хватило кислотой подружку угостить, использовала более мягкий вариант, хотя девку напугала до того, что та в штаны наделала прилюдно. Я вот думаю: мать Регина вряд ли рассказывала детям о том, что ее когда-то в молодости в преднамеренном убийстве соперницы подозревали. Не дура же она о таком говорить! Однако Пелопея словно знала о том случае с кислотой. Действовала по такому же сценарию.
— Клавдий, это не тайна в их семье. Раз их парикмахерша так охотно это рассказывает нам. Могла и раньше проговориться — той же Пелопее. Меня другое поражает.
— Что? — Клавдий повернулся к ней.
— Неистовость. Все эти дела, все поступки, о которых мы узнали, пронизаны какой-то запредельной неистовостью. И то, что с самой Пелопеей произошло… И зверские убийства. Я вот все думаю: что за всем этим кроется? Что нас еще ждет? Что-то такое, чего мы не знаем, но… я отчего-то этого боюсь.
— Не надо бояться, Катя, — сказал Клавдий просто.
И снова прибавил скорость, потому что дорога впереди опустела.
Катя вспомнила лицо полковника Гущина, когда он слушал ее о том, что поведала парикмахерша. Гущин словно ушел в себя, замкнулся. Катя поняла: он изо всех сил прячет от них с Клавдием свою реакцию на действия Регины Кутайсовой, которую парикмахерша подозревала в таком диком зверстве. Катя помнила, какое сильное впечатление красавица Регина произвела на полковника. И сегодня утром, слушая новую информацию по делу, полковник Гущин мучился от сознания того, что некий идеал, который он сгоряча нарисовал в своем воображении, может нести в себе не только прекрасные ангельские черты, но и самые низменные, уродливые и страшные проявления — зависть, жестокость, беспощадность, садизм.
Женщины Патриарших… Какие сюрпризы вы уготовили нам?
Твери они достигли даже ранее намеченного времени. Катя сверилась с адресом, прочла маленькую справку, распечатанную для нее Гущиным, — сведения о родителях Быковой. Оба пенсионеры. Он по договору преподает в местном художественном училище имени Венецианова. Она занимается художественными промыслами на дому.
Что Катю поразило больше всего из местных достопримечательностей, так это река и мост. Тверь выглядела сонной и тихой, несмотря на машины на улицах, на пустынной набережной все словно тоже впало в осеннюю спячку.
Быковы жили на окраине города — в частном секторе, где домишки ползли, как клопы, по берегу реки. Их дом — по виду самый простецкий, деревенский, в три окна, с чердаком и резными наличниками — скрывался за высоким глухим забором, покосившимся от времени и линялым от дождей.
Клавдий долго стучал в калитку. Наконец им открыл невысокий седенький старик в старой куртке и резиновых сапогах, со слуховым аппаратом.
Катя сначала даже попятилась: в руках старика — топор. Но тут из-за его спины вынырнула полная седая женщина еще меньше ростом и спросила, кто они такие и зачем пожаловали.
