Катя поняла: беседу с Региной Кутайсовой Гущин решил провести один на один. Доказательств самого нападения на Жанет они до сих пор не имели — уголовное дело не было найдено, в банке данных потерпевших Светлана Лихотина не значилась.
Регину Кутайсову не в чем было обвинить официально, Гущин и не собирался этого делать. Катя помнила то впечатление, которое произвела на него на Патриках красавица Регина. Знала Катя и то, что ей не суждено узнать, о чем станут говорить эти двое за закрытыми дверями.
Но как хотелось подслушать! Приложить ухо к замочной скважине! Увы, увы…
Беседа, содержание которой так и осталось для Кати тайной, не была долгой.
Полковник Гущин предложил Регине Кутайсовой сесть. Она держалась прямо и спокойно, но глаза ее покраснели от слез. Она была в черных брюках и черном шерстяном пончо, куталась в него зябко. И смотрела на Гущина выжидательно и печально.
— Как чувствует себя Грета? — спросил Гущин.
— Нормально в физическом смысле, рана, к счастью… — Регина не удержалась и всхлипнула, достала из сумочки бумажную салфетку. — Как подумаю, что могло быть, так и… Но она очень сильно напугана.
— Еще бы. Лихотина пыталась ее убить. А до этого сбросила на ваших дочерей цветочный ящик. Промахнулась.
— Она что, больная? Сумасшедшая? Что мои дети ей сделали?!
— Не дети, Регина. А вы. Так она считает, мне кажется.
Регина подняла на него изумленный взор. Гущин пытался понять — фальшивое это удивление или подлинное.
— Вы ведь часто с ней виделись, встречали ее? — спросил он.
— Конечно! Она три года сидела в нашем подъезде, дверь открывала. Мы, правда, тогда жили еще всей семьей на Новой Риге, но приезжали в квартиру. Потом Пелопея там стала жить. А после я Свету каждую неделю видела у Сусанны, она же ее домработница!
— Светлана Лихотина никого вам не напоминала внешне?
— То есть?
— Жанет, — полковник Гущин наконец произнес это имя.
Оно повисло в воздухе как зыбкий фантом.
— Кто? — спросила Регина.
— Жанет, — повторил Гущин. — Только не притворяйтесь, очень вас прошу, что вам это имя незнакомо. Нам все известно о событиях конкурса красоты девяносто четвертого года.
Он блефовал. Им ничего не было толком известно, лишь информация, купленная за деньги — правда или ложь.
Но на Регину его фраза произвела сильное впечатление. Она как-то обмякла на стуле, словно готова была вот-вот грохнуться в обморок. Сумочка свалилась с ее колен. Гущин поднялся, обошел стол, нагнулся, поднял сумочку и положил на стол.
— Возможно, Лихотина — это Жанет. Вам никогда не приходило это в голову? Возможно, она мстит вам за то, что вы сделали с ней когда-то. Выбирает для мести ваших дочерей — сначала Пелопею, затем их обеих, потом Грету.
— Нет. Это невозможно. Нет.
— Когда случилась беда с Пелопеей, неужто вы не вспоминали события более чем двадцатилетней давности? Конкурс «Мисс Москва»? А, Регина? И когда ящик упал так вдруг? И вчера ночью, когда девочку чуть не зарезали на улице? Только не врите мне. Вы умная, я вас уважаю, несмотря ни на что. У меня против вас нет никаких улик в том старом деле. Я вам просто излагаю суть событий. Кто и за что мог похитить вашу старшую дочь и пытался убить младшую? Жанет — ключ ко всему.
— Нет.
— Что нет?
— Вы ошибаетесь.
— В чем я ошибаюсь?
— В том, как это было тогда на самом деле. На проклятом конкурсе, — ответила Регина.
— А как оно было на самом деле? Расскажите мне.
— Вы мне не поверите. У вас уже сложилось мнение, версия.
— Нет никакой версии, — сказал Гущин и неожиданно для себя встал и, подойдя к ней, положил ей руки на плечи.
Хоть прикоснуться к этой красавице, которая никогда… с которой никогда не суждено…
Она повернула голову и взглянула на него жалобно, с мольбой.
— Я почти забыла ее лицо. Как она выглядела — Жанет. Но порой по ночам она мне снится. И каждый раз у нее другое лицо. Если Света-домработница — это и правда она, как вы говорите, то… Это просто невероятно. Я не знала Жанет по фамилии. Она была что-то вроде модели и эскорт-услугами занималась. В этом бизнесе у всех прозвища. Я ведь тоже этим занималась, чтобы дочку свою прокормить. Потом сошлась с женатым мужчиной. Это он мне помог попасть на конкурс — славы хотел, видно, и мне, и себе. Эти вещи все по блату, потому что телок всегда больше, чем вакансий. А это было такое шоу! Все впервые. Мы словно одурели. Мой сожитель — он человек тщеславный был, известный.
— Емельян Заборов, отец Феодоры? Чемпион, спортсмен?
— Вы и это знаете. — Регина покачала головой. — Кто же это вам порассказал обо мне, полковник, так много? Ну, вы мне все равно источник свой не назовете, нет?
Гущин кивнул. Он не убирал руки с ее плеч, стоял за ее спиной. Она накрыла его кисть своей ладонью.
— Заборов хотел, чтобы победила я. Он этого очень хотел, добивался. Но мне было уже двадцать семь. Там восемнадцатилетние на пятки наступали. Они шли вперед, а мы боролись за третий тур. Я на конкурсе познакомилась с Платоном. И… мы сошлись, мы сразу сошлись. Понравились друг другу. Он был холост и так влюбился в меня, что я… Я Заборову с ним изменила. Заборов не собирался бросать семью, у него жена была — дочка какого-то спортивного туза, таких не бросают на пике спортивной карьеры. А я — просто содержанка с ребенком на руках.
— Заборов и тогда был компаньоном Платона Кутайсова?
— Тогда весь инвестиционный бизнес только раскручивался. Все друг к другу притирались, присматривались, но у них уже тогда были какие-то общие дела. Заборов хотел, чтобы в третий тур прошла я, а не Жанет. Клянусь вам, с ней — с Жанет — я и не общалась особо. Какое общение, если мы конкурентки? Мы встречались в гримерках, в примерочных, виделись мельком. А потом случилось это…
— Это?
— Этот кошмар. Жанет на лестнице облили кислотой.
— Это сделали не вы?
— Не я.
Она вдруг с силой сжала его руку в своей.
— Это сделала не я! Поверьте мне!
— Расскажите, что вам известно.
— Я уже не хотела участвовать в конкурсе, когда это случилось. Для меня все изменилось, понимаете?
— Что изменилось?
— Открылись новые пути, новая жизнь. Я полюбила Платона. Конкурс уже был неважен для меня, но…
— Что но?
— Он об этом пока не знал.
— Кто? Что не знал? — Гущин клял себя за то, что задает вопросы — как гвозди вбивает.
— Емельян Заборов. Он не знал, что я уже не его женщина, не его собственность. Он хотел моей победы, моего успеха, хотел себе и мне славы. Это он нанял кого-то — я думаю, из своего окружения. Эти ринги, бои — там же сплошная мафия. Полно уголовников. Он нанял кого-то за деньги, и Жанет облили кислотой. Я была в ужасе! Я и представить не могла, на что он способен. Поползли ужасные слухи. Я знаю, в глаза мне никто ничего не говорил, но за моей спиной шептались, обвиняли меня. Потому что весь этот ужас с Жанет был выгоден мне — это правда.
