А это нас арестовывать пришли…
Приходили вот так, толпой, в которой маячил на задах бледный от страха управдом… Приходили в кожаных куртках, скрипя портупеями маузеров, приходили в штатском, оставив у подъезда «черный воронок», приходили арестовывать, сажать, расстреливать, приходили, стуча сапогами по вощеному паркету, выворачивая под видом обыска все ящики и шкафы. Приходили, уводили, чтобы никто из уведенных жильцов уже не вернулся обратно — к тихому пруду под липами, к уютному креслу под лампой с оранжевым абажуром, к теплому камельку, к жизни, которой предстояло оборваться.
На звонок дверь квартиры Кутайсовых открыла Сусанна Папинака. За ее спиной в холле сияли все лампы. Где-то в глубине квартиры играла негромкая музыка — Моцарт.
Сусанна смотрела на них как на призраков, не говоря ни слова.
А затем в холле появились все, кто находился в этот момент в квартире: Регина, Грета.
О нет, не все — не было самой главной.
Не было Пелопеи.
— Вы что? — хрипло спросила Сусанна. — Регин, они… Вы зачем? Куда?!
Полковник Гущин прошел на середину холла, в его руках была папка с постановлением от следователя.
— Где ваша дочь? Ваша старшая дочь? — спросил он Регину, игнорируя вопросы ее рыжеволосой подруги.
— Дома. А в чем дело?
— Пелопея должна будет проехать с нами.
— Куда? Что случилось?
— Вновь открывшиеся обстоятельства по делу трехлетней давности, — сказал Гущин. — Мы нашли дом в Бронницах, в поселке Дятловка, где ваша дочь была в то время, когда вы ее искали.
— Что за дом? — спросила Регина, голос ее звучал спокойно. — И почему Ло надо ехать с вами сейчас, вечером?
— Дом частный, на окраине поселка, в лесу. Хозяева его — Артем Воеводин и его мать-пенсионерка. Вам знакомы эти имена?
— Нет, — Регина покачала головой. — Никогда не слышала о таких.
Гущин поглядел на Грету, выглядывавшую из-за спины Регины. Ее левая рука — вся, от плеча до локтя, — забинтована.
— Кое-кому в вашей семье имя парня отлично известно, — сказал он. — А вы, значит, не в курсе, что Артем Воеводин был любовником вашей дочери Пелопеи?
— Нет, я не знала об этом. А что… это он похитил ее?
— Артем и его мать зверски убиты в собственном доме. Их трупы мы нашли только сейчас, они находились в доме с тех самых пор, как Пелопея покинула этот дом.
Грета резко вскинула здоровую руку к губам, зажимая себе рот, повернулась, собираясь покинуть холл, и…
— Стойте, Грета! — окликнул ее Гущин. — Не надо идти сейчас к сестре и предупреждать ее.
Девушка замерла на месте.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — тихо сказала ее мать.
— О том, что мы нашли еще два трупа. Итого четверо убитых. При осмотре дома нами обнаружены улики, указывающие на то, что ваша дочь Пелопея не только находилась в момент убийства в доме своего любовника, но и на то, что она…
— Что? Что — она?
— Что это она зверски убила его, убила его мать. И сделала это в полном разуме, ясно отдавая себе отчет в своих действиях, направленных на то, чтобы скрыться с места преступления, чтобы запутать следы, скрыть трупы в подвале и затем разыграть из себя впавшую в шок и амнезию жертву похищения.
— Нет. Не может такого быть.
— И делала это на протяжении трех лет, вводя всех — и врачей, и полицию, и вас, ее родных, — в заблуждение.
— Нет.
— Притворяясь потерявшей память, притворяясь и симулируя, обманывая всех. И когда почувствовала новую угрозу, не задумываясь убила снова. Того свидетеля, шофера Кравцова, который видел ее настоящую, без тени притворства, на той дороге в лесу. И его сожительницу Александру Быкову — по причине, которую нам, следствию, еще предстоит установить.
— Нет. Это все ложь. Такого не может быть. Я знаю свою дочь Ло, — сказала Регина.
— Знаете свою дочь? — Полковник Гущин подошел к ней. — А может, вы знали и то, что она лишь разыгрывает из себя жертву амнезии? Может, это для вас никакой не секрет — ее притворство? Почему вы вдруг отогнали свою машину в сервис и заказали химчистку салона и багажника?
— Что? О чем вы? Я не понимаю.
— Машина, ваша дорогая иномарка, стоявшая во дворе, которую вы так внезапно…
— Мне велел Платон. Он сказал, что раз мы не пользуемся машиной, ее надо поставить в гараж, а до этого сделать в автосервисе профилактику. Это обычное…
— Обычное? Ладно. Что мы препираемся здесь в дверях. Позовите Пелопею. Она поедет с нами.
— Куда? На допрос? Она ничего не помнит, — резко сказала Регина. — Куда вы хотите ее везти?
— Если бы это дело было обычным, Пелопею после предъявления обвинений задержали бы и оставили под стражей в тюрьме, — сказал Гущин. — Но это дело другого сорта. Ваша дочь Пелопея по постановлению следователя будет помещена в стационар центра социальной и судебной психиатрии для проведения комплексной судебно-психиатрической экспертизы. Только после выводов психиатров о ее нынешнем состоянии — истинном состоянии ее психики и памяти — и выводов о ее вменяемости или невменяемости, только после этого с ней начнут проводить следственные действия.
— Вы хотите поместить мою дочь в сумасшедший дом?!! — воскликнула Регина.
Она стремительно повернулась и почти побежала по холлу, по анфиладе комнат в глубину квартиры, твердя, почти крича: нет, нет, нет!
Гущин ринулся за ней, оперативники — следом. Катя…
Она тоже пошла. Ощущая, как внутри у нее растет тошнота, превращаясь в мутное темное облако отвращения — и к создавшейся ситуации, и к себе.
Она остановилась в дверях кухни, за спинами оперов.
Пелопея сидела за большим обеденным столом, на кухне, залитой светом ламп, где все сияло чистотой и где витал неуловимо терпкий и пряный аромат жаркого. Перед ней была тарелка с недоеденным бифштексом. Она сидела прямо, положив руки на колени. Она слышала этот крик в холле. На лице ее был написан страх.
— Я не поеду в сумасшедший дом, — сказала она. — Мама, я…
— Конечно не поедешь, — сказала Регина и встала, закрывая ее собой. — Никуда ты не поедешь, дочка. Я тебя не пущу.
Тонкая, высокая, с растрепанными светлыми волосами, бледная и решительная, она преградила полковнику Гущину дорогу к дочери.
— Пелопея, вы должны поехать с нами в больницу, — сказал он.
— Не поеду я в сумасшедший дом! — визгливо воскликнула девушка. — Я так и знала, что меня запрут. Я ничего не помню, но я не сумасшедшая, понятно вам? Я не сумасшедшая!
— Пелопея, не заставляйте нас применять вынужденные меры.
— А ты попробуй, примени. — Регина выпрямилась. — Только сначала ко мне, потому что я не отдам вам свою дочь и не позволю забрать ее в психушку! Я мать! Вы мою дочь у меня не заберете!
