– Сейчас я произнесу просьбу Сварога, ты запомни и повтори эти слова над мечом. Слушай внимательно, – и Сирин проговорил что-то похожее на заклинание:
Не ворог пришел за тобой
И не друг пришел за тобой.
Сам Сварог послал за тобой,
Сам Сварожич – царь и хозяин твой.
Он послал меня за тобой,
Чтобы взять тебя да с собой на бой.
Много жеребцов пролежал ты здесь,
Но дошла до всех нас плохая весть.
Царь Сварог на бой собирается
И тебя к себе дожидается.
Не лежать тебе в камне Алатырь,
Для тебя готов новый богатырь.
Ромка повторил заклинание несколько раз, а потом встал над камнем и на выдохе произнес волшебные слова. Только он закончил, как хрустальный меч со сверкающей драгоценной рукоятью и запечатленным на ней ликом бога Яви поднялся из каменного нутра и завис над ним. Ромка осторожно взял меч Сварога, немного полюбовался им, держа в руках, и передал оружие Сирину-воину. Тот взял меч, спрятал его в своих черных доспехах.
Не успел Ромка и глазом моргнуть, как они оказались возле того самого раскидистого дуба, с которого и начались все Ромкины приключения.
– Ну, Роман Святозаров, – сказал Сирин (он снова принял облик мальчишки). – Теперь ты стал настоящим богатырем Яви. Без тебя даже Сварог со своим войском не справился бы. Пора тебе отправляться домой. Но поначалу мы должны показаться во дворце. Запрыгивай на коня, Роман-богатырь – и в путь.
Ромка послушался Хранителя, который снова принял птичий облик, и крепко вцепился в гриву жеребца, зная, каким тот может быть быстрым. В два прыжка они достигли дворца Сварога, где уже собрались все боги.
– А вот и наш богатырь, – сказал Сварог.
Брови бога распрямились и Ромке даже показалось, что он улыбнулся.
– Дай-ка сюда меч.
Сирин, который снова обрел облик воина (Ромка даже не успел проследить, когда это произошло), вынул из черных доспехов сверкающий меч и вложил Ромке в руки. Меч был больше самого Ромки, но почти ничего не весил, во всяком случае, Ромка не заметил никакой тяжести. Он гордо взял меч и поднес его Сварогу. Сварог кивнул, и птица Алконост, сидевшая на его плече подлетела к мальчишке, взяла меч в свои лапы и перенесла оружие на золотые скрижали, где, видимо, было его место.
– Ну а теперь, Роман – богатырь. Поведай нам обо всех своих подвигах, – Сварог сел на золотой трон, обложенный пуховыми подушками.
Ромка было приготовился рассказывать, но Хорс, сидевший рядом, толкнул его и подсказал:
– Возьми яблоко и положи на блюдо.
Ромка так и сделал. Боги собрались у стола и наклонились, чтобы получше видеть. Тут же яблоко стало вращаться по блюду, показывая все Ромкины приключения. Боги смотрели и одобрительно кивали. Перун довольно хмыкал и ворчал, Стрибог поглаживал усы. Хорс и Семаргл посмеивались, то и дело поглядывая на мальчишку. Богини умилительно покачивали красивыми головами, а Лада снова погладила его по волосам.
– Ну что же, – с одобрением сказал Сварог. – Вижу, потрудился ты на славу, не сробел. Даже на Березань слетал, куда тебя не звали.
Ромка покраснел и смутился. Сварог сначала нахмурился, а потом расхохотался. В первый раз Ромка увидел, как засияли его синие глаза, а брови то взлетали, то снова опускались вниз.
– А парень-то наш совсем не промах. Ну да ладно, за мужество твое, богатырь, надобно наградить тебя, – сказал царь Нави. – Видишь тот колодец.
В самом углу дворцовых палат действительно стоял колодец. Удивительно, что Ромка не замечал его раньше.
– Подойди к нему и загадай, что пожелаешь.
Ромка храбро пошел к колодцу, но, остановившись на полпути, взглянул на Сирина.
– Иди смело, – прочитал он мысли Хранителя.
– Мы больше не увидимся? – Ромка попытался спросить его мысленно.
И Сирин ответил:
– Увидимся, когда придет время, а пока ступай и загадывай желание.
– Передай коню, что я его не забуду.
– Не прощайся, все мы еще свидимся.
Мальчишка кивнул и подошел колодцу, где на ободе уже сидела птица Алконост. Ромка закрыл глаза, подумал о маме, папе, Тошке и дяде Саше, почувствовал, как вода из колодца мягко прыснула ему в лицо, и провалился в какую-то глубокую, но совсем не страшную, успокаивающую мглу. Он слышал голос Сирина, Сварога, пение Лады, видел лицо Хорса, Стрибога, Святогора. Перед его глазами снова запрыгал Святибор, а Водяной подбросил его на речной волне. А потом все исчезло…
Возвращение
Ромка поднялся и огляделся. Он сидел на берегу озера Светлояр. Он вернулся! Все вокруг было обычным – трава, небо и… звон колокольчиков и колоколов, смех и чье-то пение, доносящиеся откуда-то из глубины озера. Ромка прислушался, но больше ничего не услышал – колокола и пение стихли. Мальчик поднялся. Он все еще не мог поверить, что вернулся назад. Ромка побежал в лагерь, чтобы найти Тошку. Тот по-прежнему безуспешно искал сокровища, раскапывая лопаткой сухую землю.
– Что?! – спросил друг, – Ты что-то нашел?
– Нет конечно. Пойдем в лагерь, что-то есть хочется.
Тошка с облегчением кивнул и стал собираться. Ромка бросил прощальный взгляд туда, где стояло дерево Рода, и увидел на том же суку знакомого парня.
– Сирин!
– Еще свидимся, богатырь, – прочитал он мысли своего Хранителя.
Все оставшееся время в экспедиции Ромка был молчаливым и задумчивым, и это очень беспокоило Тошку, Евгения Борисовича и дядю Сашу, которые пытались разобраться с его недомоганием, то и дело подсовывали ему различные лекарства из общей аптечки. Ромка вежливо и рассеянно отказывался от любой помощи, и это всем казалось странным. Когда беспокойство Евгения Борисовича достигло предела, экспедицию решено было завершить и вернуться домой…
В Москве Евгений Борисович сразу же решил позвонить бабушке Ромки – врачу-педиатру, и ненадолго отправить сына к ней.
– Ты что такой странный? – спросил Тошка, когда они вышли из машины.
– Да что-то устал немного.
– Конечно, конечно, тебе обязательно надо отдохнуть, – засуетился Тошка. – Ромка подумал, что Тошка настоящий друг, и возможно он бы даже поверил в его приключения, не будь они такими неправдоподобными. Все же он решил пока ничего не рассказывать даже лучшему другу.
Дома Ромка отнес свои вещи в комнату; мамы еще не было, видимо – еще не прилетела из рейса. Он подошел к окну и увидел, как отец и дядя Саша о чем-то разговаривают, стоя у машины. «Вот тебе и приключения, – подумал он. – Как же жалко, что никому нельзя рассказать. Да и все равно никто бы не поверил». Ромка сунул руку в карман и с удивлением обнаружил, что там что-то есть. Он достал глиняный гудок из кармана и шарик с изображением мамы, закрыл глаза и прижался горячим лбом к оконному стеклу. Ромке хотелось все, что с ним произошло, сохранить в памяти, но он никогда не вел дневник, как многие его ровесники, и никогда не болтал о том, что с ним случалось, приукрашивая события. Он любил рисовать, хотя и не считал себя художником, делать это заставляло его воображение. Ромка достал лист бумаги, взял цветные карандаши и мелки, на минуту закрыл глаза, чтобы представить все, что он видел, и начал рисовать. И вот его карандаши уже запечатлели великий Ирий и замок Сварога, бескрайние пашни Стрибога и Странный лес, изумрудные поля и горы Самоцветки и зеленую гору Макоши. Ромка старательно вырисовывал Ясунь, и ему казалось, что вот сейчас он увидит Сирина, летящего над Странным лесом, а может, и Стрибога, перемалывавшего зерно на своих мельницах, или Семаргла, творящего в кузнице.
