Я резко выпрямилась, услышав шуршание листвы за окнами. Даже негромкое тиканье старинных часов на каминной полке звучало зловеще.
— Бет, — Ксавье прикоснулся к моему лбу тыльной стороной ладони. — Успокойся, иначе ты заболеешь.
— Почему все обернулось так ужасно! — воскликнула я. — Мы сейчас должны были уехать на медовый месяц. А мы заперты в глуши, и кто-то — или что-то — на нас охотится.
— Иди ко мне, — Ксавье сел на край кресла и прижал мою голову к своей груди. — Детка… Ты побывала в аду и вернулась! Ты выжила. Слишком много раз ты видела, как умирают твои друзья, но сама чудом уцелела. Ты бесстрашная, храбрая… Разве ты не знаешь, какая ты сильная… какие сильные мы с тобой?
Я прильнула щекой к накрахмаленной школьной рубашке Ксавье. Стук его сердца и знакомый древесный запах парфюма угомонили меня. Однако мои эмоции метались из одной крайности в другую. Они прыгали, как баскетбольный мяч: вверх-вниз, вверх-вниз…
— Ксавье, — прошептала я. — Пусть против нас ополчится вселенная, мне все равно…
Мы долго сидели и смотрели, как меркнет дневной свет в щелке под дверью. Внешне мы, наверное, казались умиротворенной и безмятежной парой, но на самом деле мы готовились к новому сражению, к очередной битве за нашу любовь.
Наверное, такова наша судьба. Но неужели она не может проявить к нам благосклонность хотя бы на краткий период времени?
Первые дни, проведенные нами в «Ивовом приюте», стали для меня самыми тревожными. Час проходил за часом, а мы томились в тесном домике. Будь все иначе, я бы мечтала о том, чтобы укрыться в таком месте с Ксавье. Мы бы готовили горячий шоколад и нежились перед горящим камином вдали от цивилизации. А теперь мы мечтали вернуться обратно и покинуть нашу сюрреалистическую тюрьму. Слишком много вопросов оставалось без ответа, и поэтому мы не получали удовольствия ни от идиллической бревенчатой хижины, ни от живописных окрестностей.
«Ивовый приют» прятался за стеной деревьев. Пологая крыша, уютное крыльцо. Окна, занавешенные шторами из набивного английского ситца. В гостиной стояли пухлые диванчики с клетчатой обивкой, перед камином — плетеная корзина с дровами. К гостиной примыкала кухня: к потолочной балке над плитой были приделаны длинные крюки с разнообразной медной утварью. В ванной комнате красовалась чугунная ванна, обои пестрели рисунком в виде маргариток. На второй этаж мы поднимались по узкой лестнице. В мезонине находилась широченная кровать с балдахином и пледом. За окошком можно было разглядеть затянутые дымкой верхушки деревьев.
Но для нас не существовало никаких красот природы. Романтическое гнездышко лишь угнетало нас.
Мы с Ксавье устроились рядышком на диване, накрытом льняным чехлом. Я догадывалась, о чем он думает. Он до сих пор винил себя за то, что мы оказались в таком ужасном положении. Ксавье встретился со мной взглядом и поморщился, безмолвно прося у меня прощения. Но ему не стоило переживать. Я ни о чем не жалела.
— Прекрати, — твердо произнесла я.
— Это была моя идея, — пробормотал он униженно.
— Наша, Ксавье, — поправила его я. — Долой угрызения совести! Я, между прочим, стала твоей женой. И если надо драться — я согласна.
— Ты превращаешься в маленького солдатика, да? — улыбнулся Ксавье.
— Не ты ли говорил: «Марш вперед или марш домой»?
— Я же футбол имел в виду, — возразил Ксавье.
— В принципе, все происходящее можно описать, как игру, — отозвалась я. — Победить и быть вместе… вот наша задача, и в данный момент мы играем против очень сильной команды.
— А мы сумеем их одолеть? — шептал он, убрав мне за ухо выбившуюся прядку.
Его прикосновение согрело меня и заставило забыть о проблемах.
— Конечно, — ответила я и закрыла глаза. — У них нет ни малейшего шанса.
Ксавье провел большим пальцем вокруг моих губ, и они непроизвольно разжались. Еще несколько мгновений — и воздух мог наэлектризоваться. Мы оба поспешно ослабили объятия. Ксавье отодвинулся подальше от меня. «Ничто так не гасит желание, как страх, — подумала я. — А особенно — боязнь за любимого человека».
— Кошмар, — вырвалось у меня. — Гэбриэл перестарался.
— Ничего, мы справимся, — заверил меня Ксавье.
— У тебя самообладание, как у ангела.
— Спасибо, — хмыкнул Ксавье. — Я терпеть не могу высоты.
— Серьезно? Я не знала.
— Пытался произвести на тебя впечатление. Кое-что я утаил.
— Не рано ли ты расслабился? Мы женаты всего несколько дней.
— «В горе и в радости» — не забывай.
— По-моему, горя больше, чем надо.
Ксавье погладил мои волосы, чтобы утешить меня, но я уже встрепенулась.
— Я хочу поцеловать тебя, — заявила я. — Ты — мой законный муж.
— Тебе стоит отвлечься, — вздохнул Ксавье.
— Верно…
— Нет, не так…
Ксавье вскочил и принялся рыться в шкафах по обе стороны от камина. Внутри лежало множество старых номеров «Нэйшнл Джиографик» и «Ридерз Дайджест», а еще — деревянный игрушечный паровозик с вагончиками. Я прижалась лицом к подлокотнику дивана и наблюдала за ним. Ксавье не сдавался и продолжал поиски.
— Здесь есть хоть что-нибудь полезное? — ворчал он и внезапно выудил из глубины две изрядно потрепанные коробки с настольными играми и победно поднял их.
— «Тривиал Персьют»
[7] или «Монополия»? — радостно спросил он.
— Первое, — мрачно ответила я.
— Нечестно, — заспорил Ксавье. — Ты — ходячая энциклопедия.
— А твои сестры считают, что в «Монополии» ты всегда жульничаешь.
— Залог недвижимости, когда у тебя туго с деньгами, — абсолютно честный прием, Бет. Мои сестренки просто ненавидят проигрывать.
Начался дождь. Вдалеке грохотал гром. Я слышала, как капли стучат по ступеням крыльца, и в конце концов уселась поудобнее.
— Мы даже не знаем, откуда исходит опасность, — посетовала я.
— Не важно, — отмахнулся Ксавье. — В любом случае мы можем убежать.
— Ага, — отозвалась я. — Но мне хочется понять, что вообще творится. От нас вечно все скрывают. А мне невыносима мысль о том, что нас опять пытаются разлучить…
— Бет, не будем о грустном, — прервал меня Ксавье.
— Ладно. Твоя взяла.
Ксавье кивнул и начал молча раскладывать карточки «Монополии». Сперва игра нас действительно захватила, но потом мы стали делать ходы машинально. А когда за окнами шуршала листва или раздавался треск, мы одновременно вздрагивали и оборачивались на звук. Ксавье включил мобильник и обнаружил двенадцать пропущенных вызовов и несколько отчаянных СМС от родных. В частности, сестра Клер написала: «Ксав, позвони нам сразу, как только это прочтешь». СМС от Николь как нельзя лучше выражало ее взрывной характер: «Что за черт? Ты где? Мама плачет». Ксавье швырнул телефон на диван, и он завалился между подушками. Ему было невыносимо тяжело, но я даже не знала, что и сказать: ведь пара-тройка фраз не уймет страдания. Поэтому я бросила кости и передвинула свою фишку на «Трафальгарскую площадь».
