Казидуб сказал оскорбленно:
– Но-но, только не надо ля-ля про нашу непобедимую и
победоносную! Вы лучше смотрите за своими… с масками на мордах. Где они по
ночам подрабатывают?
Ростоцкий отмахнулся:
– Уже не подрабатывают, милиция и войска госбезопасности уже
третий месяц получают зарплату по новым ставкам! Также выплачены все
задолженности, выданы премии…
– Это другое дело, – заметил Леонтьев. – Пока
имортизм не расправил крылья над планетой, голос экономики еще слышнее всех
других дисциплин.
Мазарин поднялся тихонько, чтобы никого не тревожить,
медленно обогнул стол, я сразу понял, что направляется ко мне, но Мазарин даже
прошел чуть мимо, не знаю, что за прием. Лишь потом развернулся и сказал совсем
тихо:
– Мои люди расставлены, а снайперов я загнал на крыши. Но…
– Что беспокоит? – спросил я, сердце сжалось, ощутил,
что министра госбезопасности беспокоит то же самое, что и меня.
Мазарин сказал тревожно:
– Боюсь, сейчас у нас не выгорит… как с расстрелом
гомосеков.
– Почему?
– Масштабы, – объяснил он. Добавил хмуро: – К тому же
здесь не гомосеки, которых хоть и признавали полноправными членами общества… но
дулю им в кармане держали. Признавали потому, что вроде бы нельзя не признать,
неприлично. А когда их перебили, сказали лицемерно: ах, какая жестокость, но
втайне все рады. А сейчас против нас идут в самом деле добропорядочные
граждане. Во всяком случае, с точки зрения западного общества, они самые что ни
есть добропорядочные, куда более добропорядочнее тех, что опять затеяли
какую-то великую стройку. Всем нам нравятся такие соседи, которые ничего не
строят. Даже на своем участке. А то хоть строят только у себя, но стук молотков
слышно.
Первую баррикаду начали возводить уже на второй день, сперва
из мусорных баков, урн, притащили лотки, наконец пригнали с десяток стареньких
грузовиков и перегородили улицу. Это случилось на противоположном от вчерашней
демонстрации конце Москвы, я, работая в кабинете, время от времени поднимал
голову, взгляд всякий раз наталкивался на эту перегородившую улицу стену. Ее
тут же и начали скреплять металлическими прутами, моментально появились
электросварщики, заблистали яркие огоньки. Молодые парни и девчонки с веселыми
криками и улюлюканьем выламывали решетки из заборов, забивали ими проходы между
машинами, а также между машинами и стеной.
Милиция и отряды ОМОНа вяло пытались воспрепятствовать, но я
видел, что происходит самое опасное: у милиции нет никакой охоты защищать то,
от чего успели устать уже сами.
Мазарин прокомментировал:
– Они обеими руками за ужесточение наказаний для
преступников, но в то же время требуют оставить все порнофильмы на телеканалах,
все развлекательные шоу… не понимают, что одно с другим не просто связано, а
сцеплено намертво!
– А где Ростоцкий? – поинтересовался я.
– Отправился лично… Я пытался отговорить, но не послушал.
– Зачем отговаривали?
Он указал на другой экран:
– Видите на карте Москвы красные точки? Это места, где
планируются еще баррикады. Он везде не успеет. Чья-то очень мощная рука
направляет все это… Нет-нет, чувствуется тщательно продуманный план. Баррикад
минимум, но все в таких местах, чтобы вызвать пробки, устроить хаос, а в
неразберихе попробовать изменить курс. То ли заставить нас его изменить, то ли
оттеснить и взяться самим…
На головном экране, где выросла первая баррикада, было
видно, как в полусотне шагов распахнулась дверь шикарного ресторана, появилась
доверху уставленная блюдами тележка. Ее осторожно толкал одетый в черный костюм
официант. Швейцары продолжали придерживать двери открытыми, появилась еще
тележка.
Первый прикатил свою к группе панков, те расступались,
кто-то крикнул что-то насмешливое. Официант выпрямился:
– Кушать подано, господа!
Один из панков поинтересовался:
– Ты че, дядя?.. Ты ничего не перепутал?
– За счет фирмы, – пояснил официант. – Славным
борцам… да, славным борцам. Так сказал босс!
Панки с опаской рассматривали содержимое столика. На трех
этажах широкие блюда с жареным мясом, лангустами, бутерброды с красной и черной
икрой, пять бутылок виски. Ресторан считается одним из самых дорогих, и даже
вот там просто вроде бы бифштексы, но хрен знает из какого кенгуру они сделаны,
месячной зарплаты не хватит…
Девчонка под ведьмочку вскрикнула обрадованно:
– Ну, если босс велел!.. Я возьму себе этих кальмаров!
– А я коньячку под семгу, – сказал панк поспешно.
Толкаясь и с воплями, они поспешно разбирали блюда, дорогое
виски разливали в пластмассовые стаканчики. Подъехал еще столик, там тот же
набор, только вместо виски оказались отборные выдержанные коньяки.
Мазарин бросил:
– Я возьму владельца в оборот, но у него наверняка
приготовлены отмазки. Вроде того, что откупался, чтобы не разбили ему стекла,
не подожгли двери…
Я выговорил сквозь стиснутые челюсти:
– Они все учли. Особенно расстрел гомосеков! Тогда не просто
сошло, а еще и приветствовали в народе… а сейчас против нас сумели поднять тот
самый народ… да, тот самый, что так весьма одобрил чистку общества…
Мазарин взглянул в глаза, тотчас же уронил взгляд. По лицу
пробежала судорога, желваки вздулись и застыли. Выпрямился, в глазах снова
непроницаемое выражение.
– Господин президент, как вы решите, так и будет. Да, против
народа мы не сможем выставить автоматчиков…
Я ответил хриплым голосом:
– Не спешите. Я еще не сказал последнее слово.
Баррикады начали строить все ближе и ближе к Центру. Волуев
просил обратить внимание, что туда подвозят на грузовиках еду из ресторанов,
шампанское, красную рыбу. Все верно, хотя такого еще никогда не было: мятеж
богатых против бедных. Происходит восстание богатого плебса, шоу– бизнеса, а
также той части сферы обслуживания, что обслуживает саму себя, то есть одна
часть обслуживает другую, а над двумя баррикадами протянули транспаранты с
протестами против сухого закона.
Продвигаясь к Центру, разгромили научный центр, куда
перебросили деньги, отобранные от фабрики по производству особо ароматичных
презервативов и от закрытия научно-исследовательского института по проблемам
исследования роста волос. Таких институтов только в России восемнадцать,
закрыли пока два, но это дало сразу триста миллионов долларов. Обнищавшие
ученые воспрянули духом. Академик Аноздреев даже заявил для прессы, что для
науки в России открываются великолепнейшие перспективы. Настолько грандиозные,
что, вполне возможно, уехавшие на Запад ради заработка начнут возвращаться…
