Я включил головной экран. Изображение прыгало, оператор явно
пробирается в толпе, наконец выбрался на свободный пятачок, на экране мелькает
цветное пестрое, словно деревенские петухи насиловали павлина. В кабинет
ворвался шум, так на массовке все говорят вразнобой одну и ту же фразу, затем
камера перестала мазать из стороны в сторону, я увидел толпу молодых и
немолодых мужчин, веселых, взбудораженных. Большинство обнажены до пояса,
несколько человек вообще в плавках, почти все обвешаны цепями, волосы выкрашены
в зеленый, синий, фиолетовый, голубой, у многих длинные пряди убраны в
кокетливые хвостики.
То один, то другой вскидывал над головой плакат, что-то
выкрикивал, я не успевал разобрать слова. Распорядители, немолодые мужчины,
сбивались с ног, выстраивая их в колонну. Наконец первыми поставили крепких парней,
эти держат плакат со стандартной надписью, способной любому заткнуть рот:
«Фашизм не пройдет!», кто же посмеет возразить, ну кто скажет, что да, фашизм
пройдет, фашизм – это хорошо? За ними на точно таком же длинном транспаранте
начертано размашисто: «Нет – фашизму!», а чуть дальше: «Имортизм – угроза
человечеству!»
Волуев сказал быстро:
– Все идет по плану!..
– Что именно?
– Вы же знаете, господин президент, если не удается
революцию подавить, то надо ее… возглавить. Мы не могли помешать этой демонстрации
состояться, но за два часа в колонне все перемешается. Вперед выбьются вон те
парни, видите? Оба голые, выкрасились в голубой цвет, мол, да – голубые!
На транспаранте парней пламенели буквы: «Свободу
нетрадиционным!», за ними еще двое: «Долой однообразие в сексе!»
– Как вы их… сумели?
– Передал, что в выпуски новостей попадут только те, кто
будет идти в переднем ряду. Их портреты будут во всех изданиях мира. Даже в
«Плейбое». И вообще станут героями, большие бабки поимеют.
Я сжал челюсти, в висках застучали молоточки. Демократия –
последнее убежище подлеца, это уже знают все, но еще не все увидели, что
демократия еще и последнее прибежище извращенцев. Но вот они, извращенцы, идут,
протестуя против ясного и понятного желания жить с Богом в сердце… или как это
Высшее ни назови, они же настаивают и добиваются, чтобы мир погрузился в пучину
мерзости, где содомский грех, за который Творец стер с лица земли два
города, – далеко не самый смачный.
– Быстро же они на имортизм среагировали!
– У них хорошие режиссеры, – заметил он
спокойно. – Быстрые. Цепкие, ничего не упускающие. И, главное, богатые.
Я пожал плечами:
– Вы, я вижу, убежденный экономист.
– Разве не экономика правит миром?
– Нет, – ответил я. Повторил: – Нет. Уже… нет.
Он кивнул:
– Да, конечно, вы пришли к власти вопреки всем прогнозам. Но
это значит лишь, что олигархи поставили не на ту карту. По сути дела, имортизм
обещает суперприбыли и олигархам. Правда, не всем. Тем, кто делает состояние на
выпуске фаллоимитаторов, – вы враги, а кто вкладывает деньги в развитие
науки и техники – вы просто манна небесная. Хотите взглянуть на зоофилов? Они
пойдут отдельной колонной…
Я буркнул:
– Лучше на лесбиянок… Нет, эксгибиционисток, это интереснее.
Он поморщил лоб, вспоминая:
– Мне кажется, они так и не собрались. Планировалась
совместная колонна с нудистами, но вы не стали запрещать появление обнаженных
женщин в общественных местах, так что им вроде бы протестовать особенно не
из-за чего. А мужчин-нудистов не набирается для отдельного шествия. Им
предложено примкнуть к гомосексуалистам, но вчера еще в объединенном комитете
шли жаркие дебаты. Видимо, они пойдут вслед за гомосексуалистами, но отдельной
группой и под своими лозунгами.
Я сказал раздраженно:
– И там свои партии, свои трения, свои союзы!
– Весьма крупные, – сообщил он с таким видом, будто для
меня это невероятная новость. – После того, как им еще сделали рекламу…
мол, талантливые люди – обязательно извращенцы, то уже и грузчики стали
объявлять себя геями. Не пидорами, а именно геями! Меня беспокоит только то,
что в этих колоннах наряду с настоящими извращенцами идут и просто нормальные
ребята… Одни косят под гомосеков из-за моды, другие вообще пришли побузить… Как
с ними?
– Извините, Антон Гаспарович, – буркнул я. – Но
что-то не чувствую в себе жалости. Ну вот ни капли!
Он отправился в комнату связи, я зло смотрел на экран, куда
из пяти точек подают картинки митингов, подготовку грандиозного шествия. Все
походит на красочное начало грандиозного карнавала. Как где-то в далеком
Рио-де-Жанейро, там тоже улицы заполняют толпы трансвеститов, гомосексуалистов,
мазохистов, все поют и пляшут, совокупляются прямо на улице с козами и ламами.
Человек, который не в состоянии творить или принять участие
в творчестве, все же не признает собственную ущербность, это было бы против
природы человека. Он будет оплевывать любую стройку и будет находить все новые
доводы, чтобы оправдать это оплевывание. Мол, здоровое выживет, а слабое
помрет, так моя ядовитая слюна помогает прогрессу.
Увы, на граните слюна только зашипит и испарится, а вот
нежный цветок сожжет. Да и вообще слабый росток, что мог бы вымахать в огромное
могучее дерево, дающее приют и защиту от солнца, нуждается в защите, а не
топтании сапогом. Однако на имортизм обрушились все, начиная от примитивненьких
дурачков, что не идут дальше острот вроде «имморты – им морды», до высоколобых
колабов, старающихся объяснить появление имортизма как некую новую
разновидность фашизма. И неважно, кто из них напрямую получает за это баксы из
штатовских служб, а кто действует по дурости, они-де защищают демократию, все
стараются затоптать нежный росток, выращенный интеллектуалами и для
интеллектуалов.
Правда, карта этих бита, ибо, не встречая сопротивления,
разжирели и отупели на прошлых победах, а криками «Фашизм, фашизм!» теперь
никого не испугаешь, это что-то такое же древнее, как кентавромахия или борьба
египтян с гиксосами. Хуже другие, практичненькие, простые люди, исполненные
житейского здравого смысла простолюдинов. Эти знают, что из десяти начинаний
только одно удается, и потому заранее над всем хохочут и указывают пальцем на
придурков, у которых шансов на успех один к десяти. А то и меньше, если ставка
высока.
Но мы пойдем, несмотря на хохот и улюлюканье простолюдинов.
А потом всех их поставим… кого в позу пьющего оленя, кого в шеренгу, а немало и
сразу отправим в переработку на мыло, чтоб не позорили род людской.
Волуев заглянул, сообщил:
– Первая колонна выступила!
– Пусть идут, – ответил я. – Где они?
– Пока только на Острякова и Супруна. Но еще две колонны
формируются на Липовой аллее, Летней аллее и Морской аллее. А по Московской
аллее идет еще один митинг гомосексуалистов, эти соединятся с колонной
педофилов. Те будут двигаться по Ленинградскому проспекту. Нет, не сольются,
пойдут отдельными параллельными колоннами. Тем самым, как они заявили,
символизируя и самобытность своих… э-э… перверсий, и в то же время общность
справедливой борьбы против несправедливости властей.
