– Здесь и переговорим, – кивнул я.
– Потемкин уже прибыл!
– Не держи в приемной.
Потемкин вошел бодрый, на ходу потирал руки, на лице хмурое
удовлетворение.
– Сегодня совершен теракт в Иерусалиме, – сообщил
он. – Взорван автобус с пассажирами, погибло девять человек, семнадцать
ранено. В ответ израильтяне обстреляли с вертолетов два палестинских города и
танками разрушили с десяток домов, где могли скрываться террористы…
Волуев зябко повел плечами, сказал пророчески:
– Самая большая жуть начнется, если они замирятся!.. Это
будет такая гремучая смесь, весь мир содрогнется и встанет на колени. А не
встанет, поставят. Если не на колени, то в другую позу.
Потемкин подумал, буркнул:
– Вообще-то они от одного отца пошли, только от разных
матерей. Развилка началась на Аврааме, он сперва родил Измаила от молодой и
красивой, но, увы, бедной служанки Агари, а потом Исаака от старой, но зато
богатой Сарры. После чего служанку выгнал из дому, а та пошла скитаться с
младенцем. Хотя бы вычеркнули из своих хроник эту душещипательную историю, как
бедная Агарь металась по пустыне в поисках воды для плачущего от жажды
младенца!.. А так в память об этом сотни, тысячи арабов со всех стран приезжают
в те места и мечутся от одного края долины к другому в память о тех страшных
днях, когда там бегала отчаявшаяся мать!
– Но Бог у них один, – заметил Волуев. Пояснил мне, как
малограмотному: – Это же он, чтобы спасти младенца, послал не то дождь, не то
родник, уже не помню. И младенец вырос в героя и дал начало арабскому народу,
как его младший на несколько месяцев брат – еврейскому. Так что, повторяю, если
они вдруг помирятся… ох, какая жуть начнется! Потому все страны и разжигают у
них конфликт всеми способами. А нам тоже надо бы…
– Да, – сказал я, – пока они заняты междоусобной
дракой, весь мир и старается ухватить кое-какие лакомые куски на Ближнем
Востоке… А тем временем новый могучий волк появился, надо объединяться, иначе
заокеанский зверь сожрет нас всех поодиночке.
Дверь распахнулась, рядом с Иесафатом, приотстав на полшага,
шел моложавый человек с седыми висками и удивительно черными бровями. Сам
Иесафат прошел бы отбор в истинные арийцы: высокий блондин, голубоглазый,
нордический тип лица, фигура викинга, в то же время его спутника хоть сейчас в турецкий
бурнус и на верблюда: черноволос, смугл, с горбатым носом, хищными орлиными
глазами навыкате.
Мы с Иесафатом обменялись рукопожатием, он кивнул в сторону
своего спутника:
– Иосия, мой министр иностранных дел. Русским языком владеет
хуже, но – владеет.
Иосия поклонился:
– Мое почтение, господин президент. Я коренной израильтянин,
с детства жил в русском квартале. Так что язык знаю не по университету…
Акцент чувствовался сильный, но в то же время заметно, что
словарный запас у министра иностранных дел немалый, и владеет им свободно.
Я сделал широкий жест в сторону кресел:
– Прошу садиться. Отдохните после дороги… и перед новой
дорогой. Сейчас принесут что-нибудь перекусить. Если ваши вкусы не изменились…
Иесафат кивнул с мягкой улыбкой:
– Не изменились, я ем по-прежнему все. Иосии запретили есть
рыбу, но он все равно ест.
– Бить не пробовали? – поинтересовался Потемкин.
Иесафат критически оглядел спутника:
– А это мысль, знаете ли… Уже ради этого стоило сделать
кратковременную остановку в Москве.
– Ну вот видите, – сказал Потемкин бодро, – один
пункт выполнили! Будет что доложить на кнессете. Кстати, мы тут как раз
обсуждали жуткие последствия всемирной паники, если вы вдруг да замиритесь с
арабами! Представляете потрясение на всех биржах?
Иесафат внимательно прислушивался, брови поползли вверх,
проговорил с горьким смешком:
– Да, конечно… Мы сейчас не дипломаты, потому нам можно
весьма откровенно. Все верно, это тряхнуло бы весь мир, но что делать, мы в
таком узком коридоре! Если сделаю хоть муравьиный шажок к замирению, арабы
поймут это как слабость, оппозиция сразу же забросает мое правительство дохлыми
кошками, в моей партии сразу же образуется раскол… причем большая часть
качнется к моим противникам. Я не продержусь на посту и двух дней!
Волуев сказал негромко, с неким подтекстом:
– А так ли уж надо держаться за пост? Пусть даже за высокий?
Ведь должность человека, как странно заявляет наш президент, вот он перед вами,
еще выше… Простите, я говорю тоже не как политик, а у нас же сейчас неофициальный
завтрак, да?.. Кстати, там несут уже или заснули?
Иесафат сказал с тоской:
– Если бы я не видел, кто придет на мое место!.. Вы же
знаете, что в моей стране с ее строгими нравами уже начали устраивать ежегодные
слеты и съезды сексуальных меньшинств, уже по всему Израилю свинину продают не
только на рынках, но даже в магазинах, правоверные евреи подвергаются
публичному осмеянию и оскорблениям. Но если придет к власти Корзон, а он
придет, если хоть чуть покачнусь, то рухнет все, что делает Израиль Израилем.
Наша страна превратится в еще один штат США. А нам превратиться, к сожалению,
гораздо проще, чем вам. Вы сами понимаете почему.
Я кивнул:
– Понимаем. И даже понимаем, откуда наибольшая опасность для
Израиля.
Он насторожился:
– Откуда?
– Со стороны США, – ответил я. – Сейчас, когда
Штаты утвердились в захваченном Ираке, они из этой страны создали
сверхгигантскую военную базу, откуда и диктуют волю всему исламскому миру. Но
не только исламскому. С Ираком граничит Израиль, а именно он и станет самым крепким
орешком на пути к мировому господству США… Уже все арабские страны падут, уже
Китай смирится и допустит на все свои предприятия инспекторов… не ООН, а США!..
но Израиль все еще будет защищать свой храм с последней горящей свечой…
Он слушал с каменным лицом, но в глазах слегка дрогнуло, и
голос чуточку осел:
– Тьфу-тьфу, господин президент!.. И хорошо, что вы о нас
такого высокого мнения, и плохо, если нам в самом деле придется сражаться…
– Как уже сражались, – напомнил я. – С
эллинистами.
Лицо его потемнело, словно вспоминал глубоко личное, когда
соотечественники истребляли соотечественников по всей стране, а крови лилось
столько, что ручьи вышли из берегов.
Две девушки под бдительным присмотром Александры внесли на
подносах высокие чаши, запахло крепким бульоном, а когда подняли салфетки,
взорам открылось такое нежное мясо, что и я ощутил зверский голод.
– Пища богов, – сказал Иесафат, – оказывается, в
полете мы голодали.
– Нас прямо-таки морили голодом, – поддержал его
министр иностранных дел. – Так что не обессудьте, если мы здесь все
пожрем, включая и край столешницы… Если не ошибаюсь, это что-то из греческой
кухни?
