Челюсти мои стиснулись сами, я сказал зло:
– Прекрасная!.. Что бы ни говорили перед телекамерами,
гораздо важнее, о чем скажут на кухне. А вы сами знаете, что скажут.
– В Англии?
– Даже в Англии.
Он кивнул.
– Знаю. Но человека настолько приучили думать одно, а
говорить другое, что как бы и на кухне не начали говорить то, что… говорить
надо. Не им надо, конечно, а неким, как у нас говорят многозначительно, силам.
Я поморщился, буркнул:
– Вы еще оглянитесь по сторонам, оглянитесь… С телеграммами
все?
– Почти, – ответил он ровно. – Пришли еще от
организации басков, а также из Ольстера…
– ИРА или от правительства?
Он ответил с легким пожатием плеч:
– Понятно, от кого. Все правительства помалкивают, слишком
уж нестандартная ситуация в России. Пока мямлят, что им-де надо доказательства,
что выборы прошли без подтасовок, все тип-топ, но придраться трудно, их же
комиссии присутствовали на выборах! Подтвердили и законность, и легитимность, и
отсутствие нарушений. Первой из европейских стран поздравления на высшем уровне
поступят из Ирландии и Франции, это я вам голову даю наотрез. Вот-вот отправит
поздравления президент Португалии. В числе последних, чуть опередив Англию,
пришлет поздравления премьер Нидерландов, у него все будет очень коротко и
сухо, причем выразит уверенность, что Россия и дальше пойдет демократическим
путем…
Он говорил ровным голосом, но глаза горели победным
торжеством, пришедшие к власти имортисты не знают сложного механизма власти,
дипломатии, межгосударственных отношений на высшем уровне. Мы для Волуева
что-то вроде победившей партии большевиков, что ворвались в дом правительства,
выгнали министров на фиг со словами: «Кончайте базарить, караул устал!», а
теперь пытаемся сообразить, что же делать с захваченной такой огромной властью.
Вертинский опустил газету, на лице написано, что все
понимает, сказал саркастически, в голосе звучала плохо скрытая угроза
победителя:
– Демократическим, да не прежним. Сейчас даже не
дерьмократия, а вообще сортир…
– Так и ответить? – спросил Волуев холодновато и таким
ровным голосом, словно говорил робот последнего поколения.
Вертинский скривился:
– Надо бы. Но пока стоит просто поблагодарить за
поздравления. Верно, Бравлин? Теми словами, которые приняты в этом старом веке.
– Который вы оставите, – сказал Волуев, – как
бабочка оставляет высохшую шкуру куколки. Знаем-знаем, мы все читали вашу
программу.
Вертинский усмехнулся с торжеством:
– Теперь понимаете, что читали недостаточно внимательно?
Я вздохнул, взглянул на часы.
– В котором часу заседание правительства?
Волуев сказал педантично:
– Правительства больше нет. Премьер-министр Медведев передал
мне для вас просьбу об отставке.
– Почему не лично? – спросил я. – Ладно-ладно, я
не говорил, что знаю все тонкости. Во всяком случае, придут все?
– Я оповестил всех, – уклончиво ответил Волуев, –
кого вы внесли в список. А уж что решат для себя господа министры…
– Посмотрим, посмотрим, – ответил я с той же
многозначительностью, хотя сердце упало.
Нужно бы, мелькнула трусливая мысль, конечно же, сперва
провести встречу с силовыми министрами. Силовые и есть силовые, на силе вся
цивилизация, все общество, даже если оно ах какое культурное, изысканное и даже
русскоинтеллигентное. На силе или угрозе применения силы. От силовых министров
в первую очередь зависит, удержусь у власти или же слечу вверх тормашками.
Однако стратегически неверно встречаться с ними первыми. Оппозиция сразу заявит
злорадно, что имортизм опирается на штыки, а это слишком пакостное обвинение. И
хотя все на свете опирается на штыки, вон США любое свое решение продавливают
только крылатыми ракетами или угрозой их применения, однако как-то сумели
внушить одураченному миру, что их штыки – это не штыки вовсе, а вот в России
все только штыки, хамство, грубость и полнейшая косорукость, из-за чего русским
давно пора как-то исчезнуть, самоустраниться, перестать существовать, чтобы
более цивилизованные народы заняли эту территорию…
Как же, сказал я зло, так вам мусульмане и дадут ее занять.
Опасно мечтать так… незрело.
– А на завтра договоритесь с силовиками, – распорядился
я.
Волуев вскинул брови, в запавших глазах мелькнули искорки.
– Не рано?
– Понимаю, – ответил я, – но часть реформ надо
начинать с них.
– Хорошо, господин президент. Завтра в двенадцать вам будет
удобно?
Я подумал, покачал головой:
– Лучше бы пораньше. Часов в девять. Они к этому времени
проснутся?
Он кивнул, скрывая улыбку:
– Лишь бы вы проснулись, господин президент. Казидуб и
Мазарин – жаворонки, а Ростоцкий приучил себя вставать рано.
– Прекрасно, – сказал я. – Тогда согласуйте с
ними…
– Лучше не согласовывать, – сказал он со
значением. – Пусть сразу ощутят, что новый президент будет президентом, а
не… другим человеком.
– Понимаю, – сказал я снова. – Тогда на девять.
Без опозданий. Но и мое время распределяйте так, чтобы времени хватило
поговорить с ними с толком и с расстановкой.
– Все будет сделано, господин президент, – ответил
он. – Это моя работа.
А ведь он в самом деле без политических амбиций, мелькнуло в
голове. Счастлив, что умеет управлять сложнейшей канцелярией, что
дураки-президенты меняются, порой вовсе мелькают, как спицы в колесе, а он не
дает развалиться государственному аппарату управления…
– Вы хорошо работаете, – произнес я голосом крупного
деятеля и отца народов. – Хорошо работаете, Антон Гаспарович!
Он церемонно поклонился, бросил быстрый взгляд исподлобья:
– Желаете взглянуть на зал, где будет проходить совещание?
– Желаю, – ответил я. – Вы правы, я ни хрена не
запомнил из того, что мне говорили при передаче дел. Или почти. И в лабиринте
помещений могу запутаться.
– Прошу вас, сюда…
Большой зал – не церемонный Георгиевский, где все в золоте и
прочих атрибутах пышности прошлых веков, здесь все строго, чинно, настраивает
на работу.
В большом рабочем кабинете стол длинной подковой с сильно
вытянутыми дужками, это, по сути, один стол, мое кресло на вершине подковы,
остальные расставлены через равные промежутки. Еще мой предшественник велел
установить у каждого на рабочем месте по ноутбуку с дисплеем максимального
размера, вот они выстроились, как солдаты нанотехнического века, непривычные в
таком архаическом здании, толстые провода тут же уходят в столешницу, эти
ноутбуки с места не сдвинуть, да и служат только экранами, да и вообще я не
уверен, что министры умеют ими пользоваться, но хотя бы можно не передавать
листки по рядам, как в сельском клубе.
