— Позови ведуна, — велел магистр Иманиэль.
— Слишком поздно, — сдавленно прошептала Кэм сквозь слезы.
— Я не прошу совета. Позови ведуна. А ты, Китрин, помоги перенести тело.
Надежды не было, но обе женщины повиновались. Кэм, накинув шерстяной плащ, поспешила прочь; Китрин вцепилась в ноги Безеля, магистр Иманиэль подхватил его за плечи, и вдвоем они дотащили тело до столовой. Там Безеля уложили на широкий деревянный стол, и Китрин разглядела раны на лице и руках. Сквозь распоротый клинком рукав виднелся порез, тянущийся от запястья к локтю. Безель не дышал, кровь не сочилась — словно уснул и мирно спит.
Пришедший ведун втер какие-то порошки в пустые глаза Безеля, надавил ладонями на недвижную грудную клетку и призвал духов и ангелов. Безель испустил долгий судорожный вздох, но магия явно оказалась бессильна. Магистр Иманиэль дал ведуну три тяжелые серебряные монеты и отпустил. Кэм развела огонь в жаровне, языки огня заплясали по телу Безеля, и стало похоже, будто он дышит.
Магистр Иманиэль стоял в головах, глядя на тело. Китрин выступила вперед и тронула холодеющую руку Безеля. Рыдания подступали к горлу, но слез не было — страх, боль и неверие сплетались в душе, не находя выхода. Она подняла глаза и встретила взгляд магистра Иманиэля.
— Зачем было сопротивляться… — заговорила Кэм. — Лучше б отдали герцогу все, что требовал. Всего лишь деньги…
— Принеси его одежду, — велел магистр Иманиэль. — Чистую рубаху. И ту красную куртку, что он не любил.
Глаза его метались с места на место, как будто он читал слова, написанные в воздухе. Кэм и Китрин переглянулись — Китрин было заподозрила, что хозяин хочет обмыть и одеть тело для погребения, но тут же отбросила нелепую мысль.
— Кэм! — нетерпеливо повторил магистр Иманиэль. — Не слышишь, что ли? Ступай!
Старуха тяжело поднялась и неверными шагами двинулась по коридору. Магистр Иманиэль повернулся к воспитаннице, его щеки пылали — то ли от ярости, то ли от стыда, то ли от чего-то еще, чего Китрин не знала.
— Управлять повозкой можешь? — спросил он. — С упряжкой из двух мулов справишься?
— Не знаю. Наверное.
— Раздевайся, — велел опекун.
У Китрин дрогнули ресницы.
— Раздевайся, — повторил магистр Иманиэль. — Ночная рубашка, что там есть — снимай. Посмотрим, с чем имеем дело.
Китрин робко подняла руки к плечам и распустила шнуры — полотно соскользнуло на пол, по коже тут же пошли мурашки от холода. Магистр Иманиэль, обойдя вокруг нее, несколько раз хмыкнул, будто делал какие-то расчеты. Тело Безеля лежало недвижно. Китрин кольнуло стыдом — она никогда прежде не раздевалась перед мужчиной.
Кэм, войдя в комнату, вытаращила от удивления глаза — и тут же решительно нахмурилась.
— Нет! — заявила она.
— Давай рубаху, — велел магистр Иманиэль.
Взглянув на застывшую Кэм, он обошел вокруг стола и взял у нее рубаху и куртку Безеля; старуха не сопротивлялась. Хозяин молча накинул рубаху на Китрин, подол хоть как-то прикрыл наготу. Теплая мягкая ткань еще хранила запах прежнего владельца. Магистр Иманиэль, отступив на шаг, удовлетворенно прищурился и бросил девушке куртку, знаком приказав надеть.
— Подшить кое-где, — заметил он. — И сойдет.
— Не надо, хозяин, — взмолилась Кэм. — Она ведь почти ребенок!
Магистр Иманиэль, не обращая на нее внимания, отвел волосы от лица Китрин и пощелкал пальцами, словно что-то припоминая. Затем наклонился к каминной решетке, окунул палец в сажу и провел им по щекам и подбородку девушки — теперь она стояла с вымазанным лицом, от сажи пахло старым дымом.
— Придумаем что-нибудь получше, а пока… — пробормотал хозяин себе под нос. — Что ж… как тебя зовут?
— Китрин…
Магистр Иманиэль резко хохотнул.
— Что за имя для ладного взрослого парня? Тебя зовут Таг. Ясно? Повтори.
— Меня зовут Таг, — послушно выговорила девушка.
Хозяин презрительно скривился.
— Не пищи, как девчонка!
Китрин попыталась сделать голос пониже и погрубее.
— Меня зовут Таг.
— Неплохо. Для первого раза неплохо. Но надо поработать.
— Не заставляйте ее! — снова вмешалась Кэм.
Магистр Иманиэль улыбнулся одними губами.
— Герцог перешел черту. Банковское правило — закон. Он ничего не получит.
— Банковские правила определяете вы сами! — возразила Кэм.
— И мое слово — закон! Таг, мой мальчик, через неделю ты пойдешь в Старый квартал и отыщешь мастера Уилла. Он наймет тебя возницей в караван до Нордкоста — увезти отсюда некрашеную шерсть, пока не сгинула из-за войны.
Китрин не ответила ни да, ни нет — перед глазами плыло, происходящее казалось страшным сном.
— Когда приедешь в Карс, — продолжал магистр Иманиэль, — отгонишь фургон в главную контору банка. Я дам тебе карту и указания. И сопроводительное письмо.
— Путь-то — на много недель! — не выдержала Кэм. — А то и месяцев, если снег ляжет!
Магистр Иманиэль резко обернулся, его глаза пылали яростью.
— А что мне остается? — ледяным тоном спросил он. — Держать девчонку при себе? Здесь ей не безопаснее, чем в караване. А я не намерен безропотно ждать, пока у меня все отберут.
— Я ничего не понимаю… — Собственный голос показался Китрин далеким, будто она пытается перекричать шум прибоя.
— Люди герцога не спускают с нас глаз, — объяснил магистр Иманиэль. — Наверняка следят за всеми, кто на меня работает. И за воспитанницей банка, циннийской полукровкой Китрин, тоже. Зато возница Таг…
— Возница? — переспросила Китрин, лишь бы что-нибудь сказать.
— Фургон — всего лишь маскировка, — с отчаянием в голосе проговорила Кэм. — Безель на нем собирался вывезти деньги, сколько получится. Тайком.
— Золото банка? — переспросила Китрин. — Вы хотите, чтобы я везла его в Карс? Я?
— Не все, а сколько удастся, — уточнил хозяин. — Золото тяжелое, поэтому лучше камни и украшения, они дороже. Пряности, табачные листья, шелка весят мало, компактные, повозка выдержит. И банковские книги. Настоящие. А вот монеты и слитки… надо подумать.
Магистр Иманиэль натянуто улыбнулся. Дрогнул свет, мертвый Безель словно бы повел плечом. Сквозняк холодил обнаженные бедра Китрин, желудок свело, к горлу подступала тошнота.
— Ты все сделаешь правильно, детка, — отрезал магистр Иманиэль. — Я в тебя верю.
— Спасибо, — проглотив комок в горле, ответила девушка.
Стиснув зубы, Китрин шла по улицам Ванайев. Под носом топорщились накладные усы — реденькая поросль, как у любого юнца, страшно гордящегося первым пухом над губой. Рубаху и куртку Безеля, скрытно перешитые для нее в задних комнатах банка, дополняли самые дешевые латаные обноски, какие только удалось украсть, — новое покупать никто не осмелился. Волосы, выкрашенные чаем в тускло-бурый цвет, ей зачесали вперед, чтобы скрыть лицо, а на место мужского органа прикрутили тугой узел из тряпок, который теперь торчал между ног и мешал ходить.
