— Я не насильно! — визгливо крикнул Сандр, пытаясь вскочить. Его по-прежнему вздыбленный член смешно болтался в воздухе. — Я не насильно!
— Мне-то что? — взревел Вестер, указывая мечом на полузасыпанный снегом бурдюк. — Напоил до бесчувствия и полез, а теперь просишь медаль за примерное поведение?!
— Я не пьяна, — заявила Китрин и вдруг поняла, что это неправда.
Вестер не обратил на нее внимания.
— Не тронь ее, приятель. А то что-нибудь тебе отрежу. Молись, чтобы палец с руки.
Сандр раскрыл было рот, но только жалобно всхлипнул.
— Прекратите! — заорала Китрин. — Оставьте его в покое!
Вестер обернулся к ней, полыхая яростью. Высокий, вдвое шире ее в плечах, с грозным клинком в руке — одного этого ей хватило бы, чтобы замолчать, но опьянение, стыд и злость толкнули ее вперед.
— Кто вы такой, чтоб ему приказывать? Решать, что ему можно и что нельзя? И с чего вы вдруг приказываете мне?
— Я спасаю твою жизнь. Делай как велено, — рявкнул в ответ Вестер, и Китрин привиделась тень замешательства в его глазах. — Не допущу, чтобы ты стала шлюхой!
Слово обожгло как огнем, Китрин сжала кулаки до боли. К щекам прилила кровь, в ушах стучало, голос сорвался чуть ли не на визг.
— Он не виноват!
Вестер уставился на нее, словно впервые увидел. Замешательство его только усилилось, он сдвинул брови, однако губы чуть дрогнули, словно в улыбке. И тут же лицо исказилось страданием.
— Капитан, — пророкотал новый голос, и из темноты возник тралгут.
— Не вовремя, Ярдем, — бросил Вестер.
— Я так и понял по крикам, сэр. Солдаты подходят.
В мгновение ока Вестер преобразился — сосредоточенное лицо, прямые плечи. Китрин разозлилась: отвлекаться от нее в разгар пререканий, пока она не успела настоять на своем!..
— Где? — спросил Вестер.
— Стоят лагерем восточнее нас, за хребтом, — ответил тралгут. — Десятка два. Знамя антейское, палатки ванайские.
— Принесла нелегкая. Их разведчики нас заметили?
— Наверняка.
— А тебя?
— Нет.
Наконец сквозь опьянение до Китрин дошло, в чем дело, и былая ярость улетучилась. Вестер, который уже вышагивал туда-сюда рядом с ее фургоном, окинул взглядом качающегося на коньках Сандра, занесенный снегом бурдюк и пруд с белыми следами коньков на льду.
— Сандр! — велел он. — Позови мастера Кита.
— Слушаюсь, — кивнул парень и неловко заковылял к мельнице.
Вестер отрешенно вложил меч в ножны; взгляд его, словно что-то выискивая, блуждал по берегам пруда. Китрин молча ждала, сердце билось где-то в горле. Бежать им нельзя, драться против двух десятков солдат — самоубийство. А вся доброта Вестера к Китрин наверняка испарилась после стычки.
Молчание тянулось бесконечно. Наконец Вестер глубоко вздохнул.
— Нужна метла, — сказал он.
Гедер
Холодный предрассветный ветер тронул стены палатки, огонек масляной лампы задрожал. Гедер наклонился, тихо пробормотал проклятие и вытянул фитиль повыше. Лампа хоть и вспыхнула сильнее, но тут же стала коптить, пришлось фитиль постепенно убирать. Теперь огонь светил ярче прежнего, и выцветший чернильный текст стал если не четким, то хотя бы разборчивым. Зябко обхватив себя руками, Гедер склонился к книге.
И было так, что в те последние дни три великие силы вступили в войну, замешенную на крови и устрашающих искусствах, так что немыслимых размеров каменные корабли бороздили небо, железными шипами умерщвляя драконов на лету, а в глубинах нашелся способ скрываться от врагов до полного изглаживания из памяти и потом нападением застигать их врасплох, и еще отравленные мечи убивали и господина, и раба. Среброчешуйчатый Морад, безумнейший и могущественнейший из вступивших в войну собратьев, измыслил тайное средство, какого мир прежде не знал, и в высоких горах к югу от Хаакапела (то есть, как подозревал Гедер, от нынешнего Халлскара) и к востоку от Сэммера (Гедер почти не сомневался, что в пятом полисе так называли Кешет) сотворил Праведного Слугу, которому никто не может лгать и наущениям которого никто не может противостоять долго, и знак его был — восемь расходящихся лучей, как восемь сторон света, где не скроется никакая ложь, и в этом великий Морад нашел свою тайную силу.
Гедер потер глаза. Толстые пожелтевшие страницы книги пахли плесенью и странно сладким клеем, которым клеили переплеты полтысячи лет назад. Найдя книгу в лавке ванайского старьевщика, Гедер восхитился, однако в процессе перевода восторг изрядно приутих.
Автор заявлял, что данный труд — перевод более древнего текста, который он скопировал с давно утраченного свитка, восходящего к первым временам после падения драконьей империи. Дальше автор пускался в длинные тривиальные умствования, от которых у Гедера сводило челюсти. Остальная часть книги подавалась как историческая истина, что Гедера несколько разочаровало, а хуже всего — автор, надеясь придать тексту налет старинности, злоупотреблял длинными сложными фразами, из-за чего каждую страницу приходилось брать с боем. Пока Гедер добирался до глаголов, смысл прежде сказанного успевал улетучиться из памяти.
Будь он в Ванайях, книга осталась бы недочитанной. Однако сэр Алан Клинн, протектор Ванайев, услыхал о караване, тайком вывезшем из города сокровища, и вознамерился обнаружить его во что бы то ни стало. Он разослал приближенных по драконьим дорогам, ведущим в Карс, и поскольку честолюбие побуждало каждого продвигаться в поисках все дальше, вскоре Джорей Каллиам оказался у Сухих Пустошей, Фаллон Броот — на морской дороге к Элассе, а Гедер Паллиако с двумя десятками полумятежных солдат-тимзинов — среди мерзлой грязи на южной оконечности Вольноградья.
За недели блужданий по сельским колеям и охотничьим тропам отряд Гедера встретил три каравана — мелкие обозы по три телеги каждый, тащившие обычную зимнюю поклажу в ближайшие городки. В промежутках Гедер успел возненавидеть хлюпающие грязью дни и стылые морозные ночи, и поскольку общество солдат его отнюдь не радовало, трактат о способности драконов распознавать ложь оказался единственным развлечением. Каждый вечер, пока солдаты горланили песни и осыпали проклятиями зимний холод, Гедер укладывался спать пораньше, а утром, поднявшись вместе с кашеваром, читал и переводил, погружаясь в собственный мир и всячески отгораживаясь от внешнего.
У дверей послышались шаги, и на пороге возник оруженосец с тимзином — помощником Гедера. Оруженосец тащил поднос: овсянка с изюмом в точеной костяной миске и глиняная бутылка горячей маслянистой жидкости, которую полагалось считать свежим кофе. Тимзин вскинул руку в воинском приветствии. Гедер, освобождая стол для подноса, закрыл книгу.
— Что сказали разведчики? — спросил он.
— Повозки так и стоят, — ответил тимзин. — Идти туда часа два, не больше.
