Широкие, окованные медью дубовые двери во дворце наместника уже стояли распахнутыми, через них текли два ручейка посетителей — один внутрь, другой наружу. Китрин вздернула подбородок. Дома Смитт тронул гримом ее лицо — едва заметные серые тени на веках, серовато-розовые румяна. Черное платье обрисовывало бедра — фасон скорее для замужней женщины, чем для юной девушки только что из отцовского дома. На вид ей можно дать тридцать. Или пятнадцать. Сколько угодно.
— Идемте со мной, — сказала она.
— Не шагай от колена, — напомнил Маркус, и девушка, замедлив ход, принялась размеренно подниматься по кирпичным ступеням.
Внутри дворца солнечный свет, просеянный цветными стеклами, разливался по полам и лестницам красными, зелеными и золотыми пятнами, окрашивая лица всех, на кого попадал отблеск. Маркус словно очутился в волшебном гроте из детских песен, только вместо рыбок здесь были служащие городского совета. Китрин вдруг длинно и напряженно вздохнула, и Маркусу на миг показалось, что она сейчас уйдет — повернется на каблуках, сбежит и оставит позади всю нелепую авантюру. Однако вместо этого Китрин шагнула вперед и тронула за руку проходящую куртадамку.
— Простите, — обратилась к ней девушка. — Как мне найти префекта по коммерческим делам?
— На верхнем этаже, госпожа, — ответила куртадамка с мягким южным выговором. — Он тоже цинна, как и вы. Стол с зеленым сукном, госпожа.
— Благодарю.
Китрин повернула к лестнице; куртадамка перевела глаза на Маркуса, и тот, проходя, кивнул. В роли телохранителя он чувствовал себя неловко: в здешней толпе временами мелькали королевские стражники, однако личной охраны капитан ни у кого не заметил — интересно, а настоящий Медеанский банк привел бы его во дворец или оставил снаружи?..
На верхней ступеньке Китрин остановилась, Маркус тоже. Столы префектов стояли вперемешку по всему залу, словно карапуз-гигант разбросал их, как игрушки. Ни рядов, ни проходов — каждый стол под углом к остальным: если в расположении мест и была система, то Маркус ее не понимал. Китрин, кивнув сама себе, жестом велела ему не отставать и нырнула в кишащий людьми хаос. Пройдя треть зала, она подошла к крытому зеленым сукном столу, за которым восседал цинна в коричневой рубахе, перебирающий кипу пергаментных грамот. Здесь же торчали миниатюрные весы с гирьками, выстроенными, как солдаты в карауле.
— Чем могу? — привычно начал цинна.
— Я пришла представить учредительные документы, — ответила Китрин.
Сердце Маркуса ускорило бег, как перед битвой; капитан, нахмурившись, скрестил руки.
— Какой вид деятельности, госпожа?
— Банковское дело, — обыденно ответила Китрин.
Префект воззрился на нее, будто увидел впервые.
— Если вы об игорном доме…
— Нет. Филиал банка с главной конторой в Карсе. Вот бумаги, благоволите взглянуть.
На протянутых девушкой документах Маркус тут же разглядел и потеки старой мочи, и потемневший кусок там, где страницу покрывали воском. Префект только посмеется, кликнет королевскую стражу, и все будет кончено раньше, чем успело начаться…
Цинна взял пергамент осторожно, словно тот был сделан из тончайшего узорного стекла, и, сдвинув брови, начал пробегать глазами текст, как вдруг замер и взглянул на девушку.
— М-меде… Медеанский банк?..
Бледное лицо префекта вспыхнуло. Маркуса поразила воцарившаяся вмиг тишина — разговоры стихли, все глаза устремились на Китрин.
Префект судорожно сглотнул.
— С ограниченными полномочиями или исключительными?
— В письме говорится об исключительных полномочиях, — ответила Китрин.
— Верно, верно. Полноправный филиал Медеанского банка, с неограниченной свободой действий…
— Вас это удивляет?
— Нет-нет… — Глаза префекта забегали по пергаменту, отыскивая имя. — Нет, госпожа бель-Саркур, просто нам не сообщили. Если бы наместник ожидал вашего появления, он встретил бы вас лично.
— Это не обязательно, — заметила девушка. — Деньги вносить здесь, вам?
— Да, — засуетился цинна. — Да, прекрасно. Сейчас я тут…
Следующие полчаса казались вечностью — Китрин беседовала с префектом, обходя острые углы и парируя ненужные вопросы; из банка доставили средства, которые после проверки были приняты, о чем составлена необходимая расписка; на листе тончайшей розовой бумаги цинна вывел текст окончательного документа, оттиснул печать и поставил подпись, поверх которой расписалась Китрин. Затем префект подал ей короткий серебряный нож, и девушка, словно в тысячный раз совершая привычное действие, рассекла подушечку большого пальца и прижала к странице. То же сделал и цинна.
Все было кончено. Китрин сложила розовый лист бумаги, сунула в висящий на поясе кошель и, спустившись по лестнице дворца, вышла на площадь. Маркус шагал следом. Солнце успело прогнать туман, на улицах по-прежнему стоял привычный шум.
— Теперь мы — банк, — подытожила Китрин.
Маркус кивнул, отчаянно желая ввязаться в бой или хотя бы обрушиться на кого-нибудь с угрозами: напряжение, испытанное во дворце, требовало выхода. Китрин, запустив руку в кошель, вынула горсть монет.
— Возьмите. — Она протянула монеты Маркусу. — Наймите еще охранников. Теперь эти деньги — мои, можно тратить. Я думаю, надо человек двенадцать, но решайте сами. Понадобятся ночная стража и дневная и еще люди для охраны товаров при переноске. Не для того я везла шелка из самого Вольноградья, чтобы они достались здесь уличным грабителям. И еще я присмотрела несколько мест, более подходящих для конторы банка, чем комнатушки над игорным заведением.
Маркус взглянул на монеты — первые деньги, уплаченные ему Китрин. Значит, только что произнесенные слова — первый настоящий приказ. Горячая волна, поднявшаяся в груди, удивила самого Маркуса.
Чем бы ни кончилась сегодняшняя затея, какие бы ни грянули последствия — эта девушка все-таки совершила то, на что отважились бы считанные единицы. Девушка, которую прошлой осенью он знал как бестолкового ванайского погонщика мулов.
Теперь он ею гордился.
— Что-то не так? — обеспокоенно спросила Китрин.
— Нет, госпожа, — ответил Маркус.
Доусон
Парад Иссандриана, начавшись от края города, гигантской змеей прополз по нижнему рынку и затем по широкой королевской дороге к северу, миновал ворота Кингшпиля и свернул на восток, к арене. Улицы кишели подданными короля Симеона — верными сторонниками Рассеченного Престола, изо всех сил тянущимися на цыпочки в попытке взглянуть на рабские расы, готовые обратить Антею в марионетку Астерилхолда. Слитный гул множества голосов походил на рокот прибоя, запах тел грозил перебить нежные ароматы весны. Кто-то из Иссандриановой клики заплатил зевакам в толпе, чтобы те несли знамена, прославляющие игры и принца Астера. Доусон со своего места успел разглядеть красивое синее полотнище с вышитым серебряной нитью именем принца, поднятое на шестах вверх ногами, — истинный символ Иссандрианова мятежа: слова аристократов, брошенные в толпу, не умеющую их прочесть.
