Куча камней слегка шевельнулась, и я ощутила, как подвинулась под ногами земля. Мальткассион развернул и вытянул хвост, потом почесал им спину, и я наконец заметила сложенные, компактно свернутые крылья.
– Мне уже шестнадцать, – буркнула я возмущенно.
– Уже?
– Ну… через две недели исполнится.
– О, тогда-то конечно, – язвительно хмыкнул дракон. – Уйма опыта. Вагон и маленькая тележка.
Он оторвал от земли громадную голову, до того прятавшуюся между когтистыми передними лапами, и принялся с любопытством меня рассматривать. Потом распахнул пасть и зевнул. Я увидела два ряда зубов, каждый – с молочную бутылку величиной. Зубы соответствовали возрасту, они были пожелтевшие, местами поломанные. Смердело же из пасти так, что у меня на глазах выступили слезы. Вообразите себе адскую смесь гниющего мяса, рыбы, растений, приправьте это метаном… Задрав голову, дракон кашлянул, выдав порядочный шар огня. Потом снова уставился на меня.
– Извини, – сказал он. – Тело, знаешь ли, стареет… Кстати, а кто это с тобой?
– Это мой кваркозверь.
– Правда? – спросил Мальткассион и наклонился поближе, рассматривая моего питомца. – Так вот, оказывается, как они выглядят… Он цвет умеет менять?
– Только если кремния объестся.
– Вот как…
Потом он запустил передние когти в плотную землю и, потягиваясь, уперся задними лапами. В результате когти пробороздили землю, точно два плуга. В спине у него громко хрустнуло, и он снова расслабился.
– О-о-ох, – выдохнул он блаженно. – Куда лучше стало…
На следующем этапе своей «зарядки» он резко распахнул крылья, и те раскрылись, точно автоматические зонтики. Мальткассион мощно забил ими, подняв пыльную бурю, в которой я чуть не задохнулась. Я обратила внимание, что одно крыло было сильно повреждено. Его мембрана оказалась разорвана в нескольких местах. Поработав крыльями несколько минут, дракон аккуратно сложил их на спине, и его внимание вернулось к моей скромной персоне. Он приблизился и осторожно обнюхал меня. Странное дело, я не испытывала перед ним никакого страха. Возможно, все дело было в моем блицобучении. Что-то я сомневаюсь, что сутки назад сумела бы стоять рядом с сорокатонным огнедышащим существом, не испытывая по этому поводу особого беспокойства… Он был так близко, что ветер, поднимаемый его дыханием, заставлял меня слегка покачиваться на ногах.
Наконец, вроде бы удовлетворившись, дракон опустил голову, и его чешуйчатая туша снова стала казаться всего лишь большой кучей камней.
– Ну что ж, Охотница, – проговорил он несколько надменно. – Имя-то у тебя есть?
– Меня зовут Дженнифер Стрэндж, – ответила я со всем величием, которое сумела изобразить. – Разреши представиться и выразить искреннюю надежду, что мне не придется выступить согласно моему предназначению, что ты и местные жители…
– Хватит болтовни, – сказал Мальткассион. – Впрочем, все равно благодарю тебя. Ты не окажешь мне услугу, прежде чем уходить?
– С удовольствием.
Он перекатился на бок и приподнял переднюю лапу, указывая другой себе за лопатку.
– Старая рана… не побрезгуешь?
Я вскарабкалась ему на грудь и стала рассматривать указанное им место. Прямо за одной из жестких чешуй торчало что-то ржавое. Торчало из раны, которую он, по-видимому, уже давно пытался на себе залечить. Я обхватила железку обеими руками, что было сил уперлась ногами в грубую шкуру и стала тянуть. Мне уже начало казаться, что она никогда не поддастся, когда внезапно сопротивление исчезло, и меня опрокинуло на спину – прямо в пыль. В руках у меня остался меч, сплошь заржавевший и сильно погнутый.
– Спасибо! – сказал Мальткассион, выворачивая шею и облизывая рану языком размером с матрас. – Четыреста лет эта заноза у меня в шкуре сидела!
Я закинула ржавый меч подальше в кусты.
– Возьми за труды золота или камней, мисс Стрэндж.
Я отказалась:
– Не нужно мне никакой платы, сэр.
– В самом деле? – удивился дракон. – А я думал, все человечество неудержимо влечет к этим блестящим вещицам… Нет, я не говорю, что это обязательно плохо, просто, когда речь идет о развитии всего вида, это может налагать некоторые ограничения…
Я сказала:
– Просто я сюда не ради денег пришла. Я хочу совершить то, что будет правильно.
– Бесстрашна, да еще и принципами поступаться не хочет! – хихикнув, пробормотал Мальткассион. – И вправду, что ли, Охотница? Позволь же и мне представиться, мисс Стрэндж: мое имя Мальткассион. У тебя хорошее сердце. Мы правильно делали, что дожидались тебя. А теперь ты можешь уйти.
– Ждали? Меня? – спросила я. – Что ты имеешь в виду?
Однако он уже прекратил разговор. Он прикрыл веками глаза, так похожие на драгоценные камни, и поерзал, устраиваясь поудобнее. Я так и не придумала, что бы такое еще сказать, и некоторое время просто рассматривала неряшливую «кучу мусора», которая в действительности была редчайшим на всей Земле существом. Мне поневоле вспомнились нешуточные усилия, прилагаемые человечеством для защиты и сохранения редких и исчезающих видов вроде панд и снежных барсов, а также базонджи, и я конкретно обозлилась. Передо мной было самое редкое и исчезающее на всем белом свете создание, вдобавок наделенное удивительным благородством, не говоря уже об интеллекте. И пожалте вам – все только и мечтали, чтобы оно поскорей умерло, давая людям возможность захватить еще немножко земли!
– Все это пиар… – пробормотал дракон, не столько обращаясь ко мне, сколько отвечая своим собственным мыслям.
– Что-что?
– Пиар, – повторил он, снова открывая глаза и фокусируя на мне взгляд. – Спрашивается, почему люди тратят миллионы ради спасения дельфинов, но вовсю продолжают есть тунца? Ты разве не об этом подумала?
– Ты что, еще и мысли читаешь?
– Не всегда. Только если кто-то со всей страстью что-то переживает. Обыденные мысли к тому же непроходимо скучны. А вот мощные идеи как бы приобретают свою собственную жизнь и отправляются в путь от одной личности к другой, не сильно меняясь при этом. Согласна?
И продолжил, не дожидаясь моего ответа:
– Слоны, гориллы, дельфины, базонджи, ирбисы, шридлу, тигры, львы, гепарды, киты, тюлени, морские коровы, орангутаны и панды… Спрашивается, что у них общего?
– Им всем грозит истребление!
– А кроме этого?
Я ответила наугад:
– Все они достаточно крупные…
– Все они – млекопитающие, – с презрением выговорил Мальткассион. – Вы, кажется, собрались превратить планету в эксклюзивный клуб «Только для млекопитающих». Будь тюленьи детеныши, бельки, такими же уродливыми, как какие-нибудь крокодильчики, полагаю, их участью озаботились бы очень немногие. Но у них – как же, как же! – большие глаза, мягкий мех, и они так душещипательно тявкают… Прямо сердце тает, верно? Сердце млекопитающего!
