Я сказала:
– Я всего два дня здесь живу.
Но Хокер – а скорее всего, коллективный разум королевских советников – и это предусмотрел.
– Будучи Охотницей, вы по закону держите ответ не только за себя самое, но и за своих предшественников. Королевство много лет проявляло снисходительность и великодушие, но нынче, знаете ли, обстоятельства изменились. – Он посмотрел на меня и улыбнулся. – На сегодняшний день ваш долг составляет девяносто семь тысяч четыреста восемьдесят два мула и сорок три пенса.
Я похлопала себя по карманам, вытрясла какую-то мелочь и вручила ее взимателю долгов, которого это почему-то не рассмешило. Я спросила его:
– Сколько еще я вам должна?
– По-моему, – сказал он, – вы не до конца понимаете всю серьезность своего положения, мисс Стрэндж. У меня тут ордер на ваш арест. Не станете платить или окажетесь неплатежеспособной – и сядете в тюрьму за долги.
Судя по его тону, именно так поступить со мной он и собирался. Оставалось только предполагать – король решил, что некоторая отсидка за решеткой сделает меня сговорчивее. Но я не собиралась просто так вдевать руки в наручники. Я попросила мистера Хокера подождать и попросила Гордона принести наши финансовые бумаги. Брайан Сполдинг, помнится, говорил, что у нас имелись в банке какие-то средства…
– Сколько у меня времени, чтобы все заплатить?
Мистер Хокер улыбнулся, а один из громил захрустел костяшками, разминая кулаки.
– Нам не вполне чуждо понятие о честной игре, – со злорадным торжеством ответил сборщик долгов. – Десять минут.
– И как у нас там? – спросила я Гордона, как раз подошедшего с нашей банковской отчетностью.
– Не очень весело, мэм, – вздохнул тот. – Похоже, у нас на счету неполных две сотни мула.
– Ох, жалость какая, – сказал Хокер. – Офицеры, арестуйте ее.
Здоровяки-полицейские шагнули было вперед, но я вскинула руку.
– Погодите!
Они остановились.
– Вы что-то говорили про десять минут, или мне послышалось?
Хокер впервые улыбнулся по-настоящему и засек на часах время.
– Полагаете, вам удастся собрать сто тысяч мула за… ну-ка… восемь минут?
Я принялась очень быстро соображать.
– А знаете, – сказала я ему, – я действительно думаю, что сумею.
Снова Мальткассион
Часом позже я снова катила по направлению к Драконьим Землям, и мой бронеавтомобиль был сверху донизу обклеен стикерами «Искристой Шипучки», а дверцу украшали крупные буквы, гласившие:
Охотница на драконов
Личный спонсор —
«Искристая Шипучка Inc.»
Напиток Победителей!
Вот так-то. Иной раз приходится идти на сделку с совестью во имя высшего блага. Когда мистер Хокер засек время, я пулей вылетела наружу и чуть не за галстук схватила представителя «Шипучки», бдившего снаружи. После чего он и его сосед – посланник «Вкусняшки» позвонили каждый своему боссу и устроили небольшой аукцион, оспаривая мое участие в их рекламе. Зерновые хлопья сдались на девяносто пяти тысячах мула, но газировка, не дрогнув, согласилась выплатить заветные сто тысяч. Сделка, которую мы заключили, была очень простой. Всякий раз, появляясь на публике, я должна была надевать курточку и шапочку с их эмблемами и обязывалась разукрасить в этом же духе и боевую машину. Я обязывалась появиться в пяти рекламных роликах и не предпринимать никаких действий, порочащих доброе имя выпускаемого ими продукта. В качестве альтернативы мне отсвечивала долговая яма, так что особого выбора у меня не было…
Зато любо-дорого было посмотреть, как разъярился Хокер! Он срочно вызвал законников и сделал все, чтобы уклониться от принятия долга, но я сделала слишком неожиданный ход, и у них не получилось. Я прекрасно понимала, что одержала далеко не окончательную победу, но первый раунд остался за мной.
И потом, «Искристая Шипучка» мне, что греха таить, нравилась…
Еще на подъезде я заметила, что народу кругом Драконьих Земель явно прибавилось. Вдоль всей линии сторожевых валунов, сколько хватал глаз, тянулась пятисотметровая полоса разномастных палаток, перемежавшихся полевыми кафе, туалетами, большими общественными шатрами, пунктами первой помощи и площадками для машин. Новости успели добраться до самых глухих уголков, и из отдаленных королевств продолжали прибывать люди. По слухам, претенденты на землю приезжали даже с континента и, желая хоть что-нибудь застолбить, старательно выдавали себя за уроженцев Несоединенных Королевств. Говорили, будто в Оксфорде задержали целый вагон, полный нелегалов-датчан. Нашли их по запаху: скандинавов выдало любимое лакомство – маринованная селедка.
До урочного часа – воскресного полдня – оставалось чуть более суток. Если пророчество сбудется и защитное магическое поле исчезнет, вся эта публика ломанется расхватывать землю. Жуткая, верно, будет давка… Согласно оценкам, на триста пятьдесят квадратных миль территории претендовало уже шесть целых две десятых миллиона людей. Опять-таки согласно оценкам, земли будут разобраны часа за четыре, причем большинство желающих останутся с носом. Предполагалось, что число пострадавших достигнет двухсот тысяч, а неизбежные драки из-за земли обещали унести до трех тысяч жизней.
Я пересекла границу на машине и, благо местность позволяла, повела машину на холм, к логову Мальткассиона. День стоял очень погожий, и на Землях, как прежде, царил чудесный покой. Птицы вили гнезда, над дикими цветами, изобильными на незагаженной почве, с гудением трудились пчелы. Тоже дикие, вероятно.
Мальткассион почесывал спину о ствол старого дуба. Огромное дерево натужно постанывало и кряхтело.
– Привет, мисс Стрэндж! – жизнерадостно окликнул меня дракон. – Чем обязан?
– Поговорить надо.
– Только сделай милость, приободрись немножко! А то, глядя на тебя, самому плакать хочется!
– Так ты, выходит, не в курсе, что там творится? – спросила я, указывая рукой в направлении внешнего мира и чувствуя себя совершенно несчастной.
– Почему же, полностью в курсе, – ответил Мальткассион. – Вы, люди, какую часть спектра называете видимой? От фиолетового до красного, по-моему?
Я кивнула, присаживаясь на камень.
– На мой взгляд, не самый удачный выбор, – сказал дракон и прекратил чесаться, к немалому облегчению дуба. – Мой спектр существенно шире. Он охватывает все частоты электромагнитных волн…
– Не пойму, к чему это ты, – сказала я, ковыряя палочкой ссохшуюся землю.
– Попробую объяснить, – продолжал Мальткассион. – Воспринимать только то, то вы называете видимым спектром, – это все равно, что слушать симфонию, но слышать только ударные. Дай я попробую тебе описать то, что вижу я. С нижнего края спектра – длинноволновые радиоволны. Они извиваются медленно, точно сонные змеи. Дальше переливаются красками средние и короткие волны. Иногда они струятся яркими вспышками со стороны солнца. Я вижу, как пульсирует радар за холмами, он кажется мне лучом маяка. А точечное излучение этих ваших странных маленьких устройств – мобильных телефонов – точно капли дождя, падающие на поверхность пруда. Я вижу, как работают микроволновки, а инфракрасный диапазон рассказывает мне о холоде и тепле… Дальше идет участок спектра, который доступен и вам. Потом начинается область ультрафиолета и так далее вплоть до рентгеновских лучей, для которых прозрачно большинство материалов. Когда-то у меня был родственник, который хвастался, будто его зрению были доступны еще более высокие частоты гамма-лучей, но, честно говоря, что-то я сомневаюсь… Вот какую картину я вижу, мисс Стрэндж. Мой мир переливается и сверкает, но вам не дано увидеть его таким… И, кстати, такие способности даны мне не только ради забавы. Видите вот это?
