Вскочив на ноги и обнажив меч, Ульвэ бросился вслед за своими товарищами, которые уже бежали вверх по холму на выручку к Михасу.
Продравшись сквозь кустарник, товарищи увидели Михаса, бледного как мел, но совершенно одного. Глаза Михаса были выпучены, щеки раздуты от постоянного усилия, а самого его била дрожь. Трое подбежавших первыми воинов полукольцом окружили Михаса, встав к нему спиной, и с обнаженным оружием приготовились к бою. Ульвэ тоже остановился с поднятым клинком и осмотрелся. Ничего не происходило. Никто не нападал, а Михас, понявший, что товарищи уже рядом, оторвался от рога и, тяжело дыша, озирался вокруг.
– Что случилось, Михас? Ты кого-то видел?
Михас злобно и с ужасом уставился на задавшего вопрос Ульвэ.
– Кого-то?! Ты говоришь – кого-то?! Я видел демона!! Господь наказал нас за наши грехи, и мы попали в ад! Просто дьявол, видимо, слишком занят, поэтому не прислал своих слуг за нами сразу!
Крик обезумевшего Михаса начал переходить в истеричный визг, и Ульвэ ничего не оставалось, как отвесить тому хорошую пощечину.
– Да очнись же ты наконец! Ты можешь толком объяснить, в чем дело?
Пощечина слегка отрезвила Михаса, но неподдельный ужас, застывший в его глазах, так и не проходил. В конце концов он стал справляться с истерикой и, отпихнув от себя Ульвэ, бросился к ближайшим кустам.
– Здесь! Здесь он стоял! Его желтые глаза и огромная пасть с высунутым языком до сих пор у меня перед глазами!
Остальные воины молча подошли к Михасу и стали осматривать на указываемое Михасом место. Никто из них следопытом не был, но поскольку обычная трава доходила рыцарям примерно до колена, то разглядеть в лучах восходящего солнца, что здесь в кустах действительно кто-то побывал, было несложно.
– А ты случаем не сам здесь топтался? – спросил Михаса один из воинов.
Михас злобно оглянулся, понимая, что ему не очень верят, но вместо него ответил Ульвэ.
– Смотрите внимательно, наши следы более глубокие, сильнее и четче впечатаны в землю. А здесь если кто и был, то он явно не в таких тяжелых доспехах, как наши, или даже совсем налегке.
Все стали внимательно сравнивать свои следы с вмятинами, оставленными так называемым демоном. Ульвэ был прав: трава была примята хоть и обширно, что свидетельствовало о длительном пребывании возле кустов неизвестного, но неглубоко, четких отпечатков не прослеживалось. Молча переглянувшись, рыцари пошли дальше в кустарник.
– А дьявол-то наш, похоже, сильно торопился, – заявил Трувор, широкоплечий воин, непревзойденный наездник и участник множества рыцарских турниров. – Смотрите, как далеко друг от друга шаги! Такое только если бежишь огромными скачками бывает.
Воины пошли дальше по примятой траве. В одном месте, крот, а может, какая другая местная, живущая под землей живность оставила на земле бугорок из свежей земли. На этом бугорке отчетливо отпечатался след того, кто так напугал Михаса. И это был обычный человеческий след от сапога либо ботинка.
Все сначала молча уставились на след, затем, переглянувшись, обратили вопросительные взоры на Михаса. Общую мысль выразил Трувор.
– Что ни говори, а дьявол обуваться не будет, ему и на копытах хорошо скачется, – с явной долей сарказма заявил он.
– Значит, ты считаешь, что я, словно перепуганная монахиня, которая стоящую в темном углу метлу приняла за злую ведьму, просто так вот взял и от страха не смог отличить человека от нечеловека?! – сорвался на крик Михас.
Повисла тяжелая пауза молчания. Нарушил ее Ульвэ.
– Я думаю, что все мы сильно устали за последние дни. То, как все мы здесь оказались, сильно отразилось в наших душах. Так сильно, что мы, боевые друзья и верные товарищи, с первого дня здесь и до этого момента ни разу обо всем произошедшем ни словом не обмолвились. Наш молчаливый договор, а может, просто страх наших душ и разума лишил нас дарованного господом языка общения…
– Клянусь гробом господним, – перебил говорившего Трувор, – ты заговорил как проповедник! Хотя есть твоя правда! Сдается, слишком мы перепугались этого леса. Ихотяядосихпорневозьмусьутверждать, врайили ад нас занесло, но голод я чувствую, как и раньше. Поэтому предлагаю вернуться на стоянку, набить брюхо остатками вчерашнего кабана, а там уж и порассуждать, что да как.
Речь Трувора, такая непосредственная и привычная еще пару недель назад, сейчас прозвучала для всех так, словно он вдруг заговорил не своим голосом. Трувор всегда был весельчак и балагур, любитель и знаток молоденьких девиц, а иногда и монашек не гнушался. Даже перед смертельным боем любил пошутить, а уж запасов крепких ругательств вообще было не счесть. Только все это было нормальным до этого треклятого леса. Здесь даже он молчал всю неделю и только крепче сжимал в кулаке свое боевое копье, когда была его очередь дежурить. Но именно слова Трувора словно пробудили всех от какого-то морока, продолжавшегося с момента их появления в лесу. Некоторые даже изобразили на своих суровых лицах нечто похожее на улыбки. А еще все почувствовали жуткую усталость, не ту, которая наваливается от тяжелой работы, а ту которая приходит, когда после долгого томительного ожидания смертельного боя тебе сообщают, что враг передумал и увел свои войска.
Стало быть, так и порешили. Гнаться за неизвестным уже не было смысла да, возможно, даже опасно, так что они бодро зашагали обратно.
Подойдя к месту ночного дежурства, они остановились, все невольно вспомнили недавнее перекошенное ужасом лицо Михаса, который шел последним и единственный все время оглядывался по сторонам и не разделял внезапно нахлынувшей всеобщей беспечности.
– Я останусь на посту, – заявил Михас так, словно мальчишка, которого обвиняют в трусости, для доказательства обратного полез в чужой сад, охраняемый злобным псом.
– Оставайся, конечно! – весело пробасил Трувор. – Мясца мы тебе сырого оставим, а лишних гостей от нашей пирушки ты отпугне…
Трувор не договорил. Его прервал сильный тычок локтем Генриха, уставившегося в подножье холма.
– Смотрите! Внизу… – проговорил всегда немногословный Генрих сдавленным голосом.
К подножью холма приближалась группа невиданных воинов. От ног и до шеи они выглядели как обычные люди, но вместо человеческих голов на их плечах находились ужасные морды чудовищ. На монстрах была странная одежда, точнее, можно сказать, что одежды не было вовсе, ее заменяли куски обернутой вокруг бедер кольчуги. Оружие монстров тоже было необычным. Это были либо сильно загнутые на концах тонкие мечи, больше похожие на крюки, либо что-то среднее между кистенем и плетью, у которой хлыстовая часть сплетена из тончайших железных нитей, а на концах один или несколько металлических шаров. Пасти воинов-монстров периодически приоткрывались, и из них быстро высовывались ярко-красные раздвоенные языки, словно чудища пробовали воздух на вкус. Один из воинов катил рядом с собой странное приспособление. Это была труба почти в человеческий рост, опрокинутая на небольшую тележку с колесами. С виду могло показаться, что труба на колесах довольно тяжелая, но монстр, ее кативший, делал это так непринужденно, словно это было просто колесо от телеги.
